Дэвид Фарланд - Рожденная чародейкой

– А может, это старинное поле битвы, – сказал Джеримас. – Пещеры, что в Уоррене, уж точно можно назвать «Местом Костей». Там, сражаясь с тотами, пало четыреста тысяч славных воинов Фаллиона.

– И о них я думал, – признался Габорн. – Я бы отправился туда, но что-то не дает мне успокоиться на этой мысли. Земля призывает меня в какое-то другое место.

– Потерпите, – посоветовал Биннесман. – В надлежащий час Земля откроет свою волю.

Габорн покачал головой. Мысли его вновь и вновь, как он ни старался отвлечься, возвращались к этому вопросу.

– Милорд, – заговорил Джеримас, – Джурим сказал, что вы потеряли часть своих сил, но опасность вы же чувствуете по-прежнему? Вы беспокоитесь из-за опустошителей, Инкарры, Андерса, Ловикера. А Радж Ахтен? Голубую Башню он разрушил одним только голосом. Он нам не угрожает? Мы ничего не знаем о том, где он сейчас.

– Я знаю. Он бежит в Индопал, – ответил Габорн, – по горным тропам, где не проедет ни один конный. Пока что он меня не беспокоит. Если он снова двинется на Рофехаван, я это почувствую.

– А как там наши воины, что преследуют опустошителей? – спросил другой Ум.

– За последние пять часов пало много Избранных, – признался Габорн. – Опасность я чувствовал, но предупредить их не мог.

Джеримас сказал:

– Но то, что сообщает Скалбейн, просто поразительно. Его рыцари убили уже тысячи опустошителей. Небольшие потери вполне допустимы.

Габорн кивнул.

– Пока они остаются небольшими. Я приказал Скалбейну подождать до утра. Атаку я возглавлю сам.

Один из Умов, сутулый мужчина с козлиной бородкой, сказал:

– Сегодня мы видели чудеса! И завтра увидим их еще больше!

– Завтра мы увидим и ужасы тоже, – заметил Габорн. – С опустошителями я сделаю все, что в моих силах. Но защиту наших границ я должен доверить вам. Приложите к тому все силы и все средства, какие у вас есть.

– В Доме Разумения, – вступил в разговор другой Ум, – в Палате Рук говорят так: «Любое качество человека может стать оружием». Разум служит щитом мудрому. Язык красноречивого разит, как кинжал. Напор и уверенность сильного, как дубина, ломают хребет целому народу.

– Мы должны призвать на помощь союзников, – предложил кто-то, – и перессорить наших врагов. Джеримас спросил:

– Милорд, вы даете нам свободу поступать, как мы считаем нужным?

– Конечно, – сказал Габорн. – Боюсь, что война продолжается, и мы должны либо блестяще сражаться, либо погибнуть.

Джеримас осторожно продолжил:

– Раньше вы отказывались поступать, как поступают все. Вы брали мало даров и не желали убивать Посвященных Радж Ахтена. У вас доброе сердце. Но на войне, боюсь, совсем нет места человеческой совести.

Габорн окинул взглядом своих советников. Только что на лицах их светилась любовь. Но сейчас они насторожились, лица их посуровели.

Слушая их, он словно слышал голос своего отца.

– Силы Земли ваши частично утрачены, – говорил Джеримас, – и мы должны действовать быстро. Укреплять границы, ковать оружие, подкупать кого надо, нанимать солдат, брать дары и договариваться с наемными убийцами.

Габорн скрипнул зубами. Он не хотел воевать с соседями, но знал, что вынужден это делать. Выбора не было.

– Что вы посоветуете?

– Вы и сами уже начали, – ответил ему устами Джеримаса старый король Ордин. – Послать к королю Андерсу его сына – разумный шаг.

А еще мы должны отправить вестников в Интернук и купить всех наемников, каких сможем, пока нас не опередил король Андерс или кто другой. Когда к войскам Мистаррии присоединятся интернукцы, Андерсу будет сложнее заручиться чьей-то поддержкой.

Эта мысль Габорну понравилась. У его воинов появится возможность заняться собственными защитными укреплениями.

– Далее нам надо разобраться с Королем-Грозой, Альджером кол Зандаросом, – сказал Джеримас. – Вы писали, что одного убийцу он к вам уже подсылал?

– Да, – сказала Иом. – То был вестник с заколдованной сумкой.

– В последнее время мы не ссорились с Королем-Грозой. Потому я делаю вывод, что на него произвели впечатление лживые слухи, дошедшие от Андерса или от Ловикера. К нему тоже надо отправить вестника и вступить в переговоры. Ищите мира, но готовьтесь к худшему.

– Согласен, – сказал Габорн.

– Посланник должен быть из королевской семьи, иначе Зандарос сочтет это неуважением, – предупредил Джеримас. – Таков инкарранский обычай. Чем ближе родственник, тем лучше. Более всего подошел бы Палдан.

Габорн заколебался. Поездка в Инкарру была чревата риском для любого. Король-Гроза слыл человеком вспыльчивым. И, к ужасу Габорна, взгляд Джеримаса остановился на Иом.

– Могу поехать я, – быстро сказала она. Джеримас кивнул, словно лучше и придумать было невозможно.

Но Габорн оцепенел. Ведь ей грозила опасность.

– Нет, на это я не пойду. Ты должна быть со мной. Пошлем кого-нибудь другого, может быть, моего кузена.

– Решим, – сказал Джеримас. – Я это обдумаю.

Габорн, несмотря на все свои дары, ощутил полное умственное и душевное изнеможение. То была не физическая усталость. Изнемог разум, работавший без передышки уже несколько дней. Он прикрыл глаза.

– Я оставлю вам людей. Ищите мира, но укрепляйте оборону. Только не посылайте убийц, не наносите удар первыми. Мы сражаемся…

Предупреждение Биннесмана не шло у него из головы. Он сражается не с людьми и не с опустошителями, но с невидимыми Силами. Что это значит? Как можно сражаться с Силами? Как можно победить Огонь или Воздух?

– Мы сражаемся не с людьми и не с опустошителями, – повторил Габорн. – И боюсь, эту битву не выиграть ни мечом, ни щитом.

Биннесман наконец оторвал взгляд от своей вильде.

– Вы учитесь, – сказал он. – Надеяться выиграть эту битву – все равно что надеяться погасить солнце или вытянуть из небес воздух.

Все взгляды обратились к чародею с согбенной спиной и странным зеленоватым лицом. Джеримас спросил:

– Что вы имеете в виду… мы не можем выиграть?

– Именно так, – сказал Биннесман. – Наша цель не победить, а всего лишь выжить.

Так оно и было. Все, на что надеялся Габорн, это спасти свой народ. Умы принялись горячо обсуждать, с кем из лордов связаться в первую очередь и какими укреплениями заняться, а Габорн встал и потянулся. Теперь это была их забота.

Биннесман снова склонился над вильде. Он положил ей на лоб какой-то кривой корешок и начал читать нараспев заклинания.

Мешать ему Габорн не осмеливался. Иом тоже встала, и Габорн пошел к двери. Иом последовала за ним. Дождь все еще лил. В свете фонарей капли его сверкали, как крупинки золота. Сквозь их завесу едва можно было разглядеть дома на другой стороне улицы.