Бернхард Хеннен - Битва королей. Огонь эльфов

— Ты кто?

Мужчина коротко поклонился.

— Прости, с моей стороны было невежливо не представиться, Ульрик Альфадассон. Меня называют братом Жюлем или бродягой Жюлем.

— Ты знаешь мое имя? — Мальчик встал.

Снежная корка на плечах треснула. В незнакомце было что-то жутковатое, несмотря на то что он приветливо улыбался. Мужчина был довольно высок. На воина вообще не похож. Но под просторным синим плащом вполне могло скрываться оружие. Лицо брата Жюля было угловатым, с выступающим подбородком. Этот человек казался очень уверенным в себе. Как будто ничего и никого не боялся.

— Я увидел твой кинжал, Ульрик, — ответил Жюль. — И, конечно, я знаю истории, которые рассказывают повсюду о сыне короля. Интересно, сколько в Зунненберге мальчиков, которые носят за поясом эльфийский кинжал? Нетрудно угадать, кто передо мной.

Ульрик медленно кивнул.

— Наверное, меня легко узнать. — Слова незнакомца нисколько не успокоили его. Мальчик понимал, что существуют люди, готовые убить за такой кинжал. Не фьордландцы! Чужаки… Подарок Олловейна был достоин короля. — Откуда ты, Жюль? — осторожно спросил он.

— Из Анисканса. Это далеко на юге, за морем. — Мужчина вздохнул. — Там зима не такая долгая и не такая холодная. Я не создан для этого холода. Как ты смог так долго просидеть неподвижно на пне? Я бы наверняка уже замерз.

Так легко меня не пронять, подумал Ульрик. Парочка добрых слов, улыбка… Велейф Среброрукий, скальд, сопровождавший отца в походе в Альвенмарк, поделился с Ульриком несколькими приемами, с помощью которых можно завоевать приязнь слушателей. Нужно притворяться открытым, шутить и улыбаться. Быть таким, как этот Жюль. Наверняка существуют путешественники, которые всегда такие, без всякой задней мысли… Но с чужаками нужно быть начеку!

— А зачем ты прошел такой долгий путь, если не любишь зиму?

— Потому что дурак! — рассмеялся Жюль. — Я не знал северной зимы и в своем высокомерии полагал, что хуже, чем у нас, в горах, быть не может. — Он подышал на руки, покрасневшие от мороза, потер их. — Некоторые люди, которые не очень хорошо знают меня, считают меня мудрым человеком. У себя на родине я священнослужитель. Почитаю единого бога, Тьюреда. — Он огляделся по сторонам, а затем слегка наклонился к Ульрику. — Я уже понял, что нельзя громко говорить о едином боге. Вы, фьордландцы, в этом вопросе несколько…

Ульрик с сомнением поглядел на незнакомца. Может, он сумасшедший? Каждый ребенок знает, что существует более трех дюжин богов. А ублюдков, которых они зачали с людьми, вообще не счесть.

— Да, на меня так смотрят все, когда я говорю о едином боге, — печально произнес священнослужитель. — Но так уж вышло, что это правда, и моя задача нести правду в мир и петь хвалу Тьюреду.

Ульрик наморщил лоб. Он надеялся, что этот странный путешественник не начнет петь прямо сейчас.

— Как ты можешь быть так уверен, что существует только один бог?

Жюль счастливо улыбнулся.

— Тьюред даровал мне эту уверенность. — Он понизил голос. — Ты должен знать, что он говорит со мной. Лишь немногие избраны для того, чтобы слышать его голос. Поэтому я знаю, что существует лишь один бог. Честно, я не встречал больше никого, кто говорил бы с богом. Поэтому я так уверен. Хотя некоторые твои соотечественники хотели меня поколотить, потому что не желали слышать правду.

«И неудивительно», — подумал Ульрик. Но чужака было почему-то жаль. В конце концов, мальчик слишком хорошо знал, каково это — быть не со всеми и быть побитым.

— А твои боги говорят с тобой? — спросил Жюль.

Мальчик осторожно покачал головой. Подумал о Гундаре, толстом священнослужителе Лута, который умер лишь несколько недель назад. Из-за него! Нельзя было бежать за ним. Интересно, Гундар разговаривал с Лутом?

— Наши боги посылают нам знаки. Иногда они приходят, чтобы помочь или подшутить над нами.

— Значит, ты действительно уже встречался с богом?

— Нет. — Ульрик неохотно покачал головой. Ему не нравилось, как этот человек искажает его слова.

— Но знаешь кого-то, кто встречался с богом. Кого-то, кому ты доверяешь. В ком уверен, что он не говорит глупостей.

— Да! — Ульрик вспомнил о даре Лута, о ржавой кольчуге, которую они нашли вместе с Гундаром. — Священнослужитель Лута из нашей деревни. С ним говорил Ткач Судеб. Он послал ему сон-предупреждение. Явился к нему в образе паука и сказал, что у паука под радугой для него лежит подарок.

Жюль неохотно покачал головой.

— Сны? Нет, это не считается. И вообще, что это за история? Что, этот бог… Лут, да? Он что, выглядит как паук?

— Нет. Но пауки — священные животные.

— Почему? Зачем богу делать священным животным такое противное существо, как паук? Это же ерунда.

— Вовсе нет…

— Тогда скажи мне, что такого священного в пауке.

— Ну, Лут ткет судьбы людей. Так, как ткут нить пауки и… Если кто-то умирает, значит, Лут оборвал нить его судьбы. А потом этот человек идет к богу в Златые Чертоги… Иногда можно вернуться. — Ульрик вспомнил ночь, когда Гундар явился ему в образе духа. Он спас их всех. Его, его подругу Хальгарду, раненую эльфийку Йильвину и Кровь, собаку его младшей сестренки Кадлин. — Но это случается очень редко. Если, конечно, человек не злой. Кого боги не хотят видеть в своих Златых Чертогах, того делают умертвием. Поэтому его нужно положить лицом вниз в могиле, чтобы он копал не в ту сторону, если решит вернуться к живым. И еще им вбивают в сердце ясеневый кол. Потому что в ясене заключена сила богов. Это их любимое дерево. Наряду с дубом, конечно же…

— Конечно. — Жюль вздохнул. — Я бы соврал, если бы сказал, что понял все, что ты мне сейчас рассказал. Я не хочу тебя обидеть, но это дело с Лутом… все это кажется мне очень незрелым. Значит, он ткет нити, как паук. И иногда перерезает нить, и тогда человек умирает. Но если перерезать нить в паутине, то в нее не поймать ни одной мухи. Если перерезать нити, это будет значить, что множество мух останутся в живых. Это ведь не сходится. Думаешь, бог выбрал бы себе такое неподходящее воплощение? Подобные вещи выдумывают люди. Мысли Тьюреда всегда ясны, просты, и их легко понять. По ним и можно узнать единственного бога. Ему не нужны сны, которые нужно толковать. Он говорит со мной. Совершенно недвусмысленно. А какой ему прок от того, что я не пойму его слов? Это дело со снами и сложными знамениями… Что ж, я думаю, все эти вещи просто выдумали священнослужители. Им нужно нечто такое на тот случай, если что-то пойдет не так. Тогда получится, что не бог ошибся, а священнослужитель, неверно истолковавший знаки бога. Зачем богу хотеть, чтобы мы не понимали его посланий, если он удостаивает нас разговора? В этом ведь нет никакого смысла.