Кирилл Довыдовский - Орден необычных

Лодку качнуло: видимо, он поднялся на ноги.

— Я, по-моему, мешать себе никого не просила?!

— Да что ты возишься?! Нельзя здесь в темноте!

— Да пошел ты…

— Тихо!

Сайте пришлось крикнуть. Она была уверена, что невдалеке от лодки что-то издало звук. Если бы они не орали, как чокнутые…

Квуаак!

— Что это?! — резко вскрикнула Мата.

— Нолка?

— Да не знаю я! Говорил же: нельзя в темноте! Криста!

— Не ори на меня, идиот! Нашла уже…

Лодку снова резко дернуло. То ли Нолка ломанулся к Кристе, то ли она его с пути оттолкнула, но спустя секунду послышался сильный всплеск. Сайта почувствовала, как на нее упало несколько капель.

Квуаак!

— Что случилось?! Нолка, Криста?!

— Я здесь! — ответили оба одновременно.

— Мата, Хайк?!

— Я тут… — раздался слабый голосок.

— Хайк?!

— Кажется… кажется, я его столкнул…

— Кресало сюда! — крикнула Сайта. Получив, что просила, она парой ударов выбила хорошую искру. Факел с верхней частью из коры тонкого дерева — такие росли далеко южнее их деревни — загорелся мгновенно.

Сайта подняла огонь над головой. Осветило капюшон Маты, напряженное лицо Кристы и какое-то потустороннее Нолки. Вода за бортами не колыхалась. Красноты в ней вроде как стало меньше, хотя, скорее всего, это только впечатление: из-за темноты.

— Его уже не спасти, — вдруг произнес Нолка. — Нужно спасаться самим, пока еще возможно…

— Ты охренел? — Криста глянула на него, как на червяка какого-нибудь. Сайта даже говорить ничего не стала. То, что у человека зрачки в темноте широкие, не страшно, так и должно быть, а вот то, что они от света факела не сужаются, хоть он и перед самым лицом — верный признак.

— Но ведь так и должно быть, — произнес Нолка. Голос его успокоился, но это мнимое улучшение. Его лучше как предупреждение расценивать: скоро совсем психованным сделается. — Аррагава принял свою жертву, остальные могут…

— Тихо! — Сайта ощутила удар по днищу. — Лодку отнесло на него!

Вскоре они с Кристой, перегнувшись через борт, затаскивали Хайка обратно. Он кое-как им помогал, хотя больше сил тратил, чтобы выплюнуть воду, которой успел наглотаться. Мата держала в руках факел, ну а Нолка что-то там бормотал себе под нос.

— Где болит? — спросила Сайта, едва Хайк оказался внутри.

— Я? — Он глянул на нее широко раскрытыми глазами. — Не знаю… Нигде.

— Уверен?

— Не знаю… Не уверен.

— Ладно.

Квуак!

Звук раздался совсем рядом. Сайта резко обернулась, и только это позволило вовремя заметить вынырнувшую из темноты ветку, усыпанную толстыми шипами. Лодка двигалась очень медленно — это ее и спасло. В лодке особо не побегаешь, так что падая на спину, пришлось хорошенько дать Нолке чуть ниже пояса, чтобы он не особо сопротивлялся. Они оба упали. Мата вскрикнула, пламя заметно колыхнулось, отчего вокруг заиграли красные тени. Сайта наконец сумела дотянуться до весла и сунуть его в воду. Лодка тут же затормозила.

Квуак!

— Да что же это такое?! — сдавленно заныл Нолка откуда-то снизу.

Постаравшись, Сайта убрала локоть с его живота.

— Мы все умре-о-о-ом! — тут же завыл он, и Сайта поспешила вернуть локоть на место.

Кое-как они оттолкнули лодку от дерева.

— Криста, у тебя в сумке покрывала? Достань, там одно запасное было. Можно будет вытереться.

Помогая здоровяку забраться в лодку, они обе порядком намочились. Ну и сам Хайк, разумеется.

— Погреби, согреешься, — сказала она Хайку. Вода все еще стекала с него.

— Хорошо. — Он пристроился к одному из весел. За второе пришлось взяться Кристе. Перебесившись, Нолка впал в какую-то странную апатию и теперь не очень рвался что-либо делать. — Но я не замерз. Вода теплая.

— Теплая? — удивилась Сайта.

Для осени ночка выдалась далеко не самая холодная, но они все были в куртках… С перепугу, что ли?

— Еще замерзнешь, — сказала она. — Воздух-то холодный.

Квуак! — снова донеслось до них. Но в этот раз уже издалека.

Глава 6

ПОЖИРАТЕЛИ

21-й день, 9-го месяца, 4323 года

Великий Западный лес

Лока

Вытащив лодку из воды, Лока заночевал недалеко от берега. Наутро двинулся дальше. Он не спешил. Нельзя просто добраться до Теплых пещер. Как нельзя просто так повзрослеть — на отрезке между юностью и зрелостью обязательно должно что-то произойти.

Лока, наверное, как никто верил в человеческую силу. В то, что люди не растут как деревья от того, что съедят и выпьют. Все происходит внутри. Быть прозрачным и тонким, как надутый бычий пузырь, или тяжелым, будто наполненным камнями. Собирать себя по кусочкам, стараясь использовать только самое крепкое и нужное, или не делать этого. И это не Сахайя требовал — внутреннее ощущение его так воспитало. В Теплых пещерах не было ничего, что могло бы изменить Локу, сделать его лучше или хуже. А вот сам он, безусловно, мог.

Спустя час юноша вышел к Длинной горе. Лес здесь становился реже. Высокие дубняки тянулись к небу, отбрасывая многочисленные тени. Впереди из земли полого поднимался холм — начало Длинной горы, тянущейся почти на километр. Наверное, кто-нибудь, хоть раз видевший настоящие горы — Западную стену или Ледяной хребет, о которых рассказывал Сахайя, — не назвал бы так десятиметровый в самом высоком месте холм, но для Западного леса и такое было редкостью.

Под ногами хрустела листва: зеленая, желтая, но больше всего красная, как и всегда в это время года. Как раз поздней осенью оборотням больше всего нравились такие места. Именно здесь они с Сахайей однажды встретили одного. Странное создание с удивительно длинными полутораметровыми лапами, тощим вытянутым туловищем и кривой уродливой мордой. Шаря носом в листве, оборотень тонко, как щенок, которому придавили лапку, скулил. На них он тогда не напал, только проводил каким-то несчастным взглядом и снова уткнулся в землю. Когда Лока спустя пару секунд обернулся, зверь куда-то исчез.

Скоро холм оброс каменными выступами и косыми трещинами. Первые несколько пещер Лока пропустил, но добравшись до пятой — широкого темного прохода, ведущего прямо под гору, остановился. Дальше идти не хотелось. Ощущение грубого чужого присутствия обволокло его, чувства расстроились. Лока ощутил не восхищение бесконечной красотой и смыслом созданного, не близость к миру — то, к чему он успел давно привыкнуть, а стойкое, навязчивое отвращение к окружающему. Не любовь к жизни, а бесконечное неудовольствие ею. Будто его окружила целая тысяча Менок.