M. Nemo - Песнь Люмена

За стенами Чертога царил пробирающий до костей холод. Там чёрные медведи спускались с гор и рыскали в поисках добычи. Застылые озёра покоились под непроницаемыми мутными разводами, и хрустящей коркой покрывался снег. Там пахло ветром и морозом.

И прорывалась до самого пика небес Великая Гора. Подобной которой не было во всей империи. Через оконное стекло Люмен смотрел, как над ней по-прежнему зияет чернотой нетронутый осколок неба.

2

«Единая Гармония проявляет себя во всём сущем. То же, что смеет возмущаться против неё, покрывается отвержением. Мировая целостность является демонстрацией природы и любым её воплощением. Необходимость существующего определяется его наличием. Всё, что могло не возникнуть — не возникло. Потому порядок таков, каким должен быть. Нет большего злодеяния чем противопоставить себя Сути Всего и восстать против неё»

Одинокий человеческий силуэт выделялся среди ночной пустоты. Он стоял на вытянутой руке, глаза закрыты. Он прислушивался к себе. Продуваемая оледеневшим ветром площадка распростёрлась посреди зала на вершине самого храма. Крышу подпирали серые колонные, облицованные таким же серым гранитом. Сюда вела единственная широкая лестница.

Храм располагался к востоку-северо-востоку от императорского дворца, в неделе пути на запряженных санях. Он имел форму прямоугольника, который ярус за ярусом сужался кверху. Его высеченная в горе громада вздымалась под самое небо. И так же расходилась потайными ходами в глубоких горных недрах. Тайные ходы предназначались для тех высокопоставленных гостей, которые предпочитали скрывать своё присутствие. Главный фасад начинался четырьмя столбами. Чтобы подняться к входу, нужно было преодолеть не один ступенчатый пролёт.

Внутри же всё было отделано тяжёлыми плитами, на стенах вырезаны сложные узоры. Иногда символы образовывали нелёгкий для расшифровки текст, вырезанные прямо над очередным дверным проёмом. Некоторые сектора храма были построены в форме круга. Храм не имел защитных стен, однако никто не посмел бы проникнуть в него без полученного на то разрешения. Да и не успел бы.

Усеянные проходами в комнаты коридоры пересекались между собой, чтобы сойтись перед столовой или одним из тренировочных залов. В храме всегда царила тишина.

Было тихо и сейчас. Он отключил слух, так что даже ветру оставалось шептать-стенать где-то за пределами восприятия. Он так же отключил все сенсуальные чувства. И постепенно погружал сознание всё глубже и глубже, пока не достиг нужного уровня.

На миг пульс подскочил и тут же был взят под контроль. Вот здесь в покрытых мраком глубинах скрывалось то, что не полагалось высвобождать при дневном свете звёзд. Теперь ему нужно научиться всегда оставлять информацию в сфере осознанного. Потребовались годы, чтобы структурировать отдельные потоки, воссоздав из них упорядоченную сеть. Но так же эту сеть невозможно было всегда держать на поверхности его Я, ведь тогда в неё могли проникнуть высшие наставники. Более двадцати лет он учился скрывать её даже от самого себя и лишь так сохранил свою тайну.

Пришло время всегда помнить и притом оставаться в стабильном состоянии. Ему необходимо овладеть полным контролем над своим телом.

Этого требует и последняя ступень обучения.

Когда не один человек не может проникнуть в твоё сознание — брат-послушник перестаёт быть им и становится или наставником… В который раз ему пришлось выровнять ток крови и возвратить ритм глубокого дыхания… Или… Он ещё раз сконцентрировался и начал мысленно воспроизводить картину храмовой площадки. Перед ним всплывали малейшие детали: выгибающиеся наружу стены без единого узора, квадратная крыша, такой же гладкий пол с высеченным в центре кругом. Как символе единой гармонии и единого сущего. И он находится в этом круге. Пошёл второй день. Обмен веществ замедлен. Метаболизм и ток крови, насыщение кислородом вошло в нужное состояние. Кто угодно из посёлочных жителей мог бы решить — что он спит.

Но люди не засыпают в подобной позе. К тому же всем известно — что собой представляют послушники. И хоть их тренировочные практики походили на процесс засыпания — таковым не являлись. Зато они позволяют выжить под слоем снега и без пищи в течение длительного времени. Переносить холод без фатальных повреждений. И служить империи.

Холод. Здесь он пронизывает всё, но их обучают с рождения и они учатся преодолевать тот порог, который мешает принимать холод. Их отбирают из лучших детей в городах и поселениях. Или же принимают тех, кого отдают не способные прокормить потомство родители. Многие не прошедшие первые шесть ступеней занимали прислуживающие ниши в устройстве храма. К ним же относились и казначеи, счетоводы, секретари, храмоуправители, повара, уборщики. Те облачались в коричневые одежды и с вечно опущенными глазами исполняли свои обязанности.

Даже такой рабочий представлял собой опасность для тех, кто бы посмел выступить против него. Даже не смотря на то, что боевые практики послушники осваивают лишь после шестого круга. Вначале они учатся терпению и смирению. И изгнанию надежды. Надежда есть бессознательное стремление к изменениям.

«Мы вышли из ворот храма, когда появилась первая утренняя звезда и спустились вниз. Мы шли молча. К тому времени снегопад кончился. Этот снег был рыхлым, он всю ночь падал тяжёлыми комьями. Теперь небо разъяснилось, и мы увидели созвездия. Мне казалось, их становится больше. Хотя звёзды не могут исчезнуть, их не может стать больше, я представлял, что вот внутри созвездий появляются новые и новые. Тогда брат отдёрнул меня, и мы поспешили дальше. Он достиг восьмого круга и теперь также легко передвигается по рыхлому снегу, как и я. Мы не оставляем следов. Его лицо выглядит сосредоточенным и отстранённым в звёздном свете. Движения рассчитаны на экономную трату энергии и вместе с ней драгоценного тепла.

Я знаю — брат достигнет двенадцатой ступени. И мне, и наставникам видны его задатки и то развитие, каким он идёт. Из него также выйдет отличный страж. Брат знает это и потому являет собой пример для наследования. Его голова обрита как у всех послушников до десятого круга. Так же им не разрешает носить утеплённую одежду.

Когда мы идём вместе, не ношу её и я. Брат этого не видит. Я часто ловлю себя на мысли, что всё его сознание уподобляется обоюдостороннему клинку в своём стремление достичь цели. И так же как тот слепо разит цель, так и он не способен отстраниться от своей самости. Он не видит различий.