Лада Лузина - Принцесса Греза

— И ты не боишься, что тебя ограбят? — поинтересовалась Чуб.

— Боюсь, — призналась Катя. — За воров. Зачем мне лишние трупы? Круг Киевицы третьей степени, — подняла палец она. — Даже если Киев опять захватят татаро-монголы, мою квартиру они точно не тронут.

— Забираю свои слова обратно, — заявила Землепотрясная Даша. — Если имея все это, ты носишь постоянно лишь пять-десять колец, ты — суперскромная! И что, все-все-все эти цацки — магические? — Даша взглянула на свое эмалевое колечко от Сары Бернар, разрисованное крохотными водными лилиями.

— К сожалению, нет, — вздохнула Катя. — Потому это такая ценность — настоящий Модерн. Все это, — небрежно очертила она пальцами абрис Машиной изумрудной экипировки, — красивые и очень дорогие пустышки. Но пока не купишь, не выяснишь. Все зависит от мастерства ювелира. Модерн поставил цель до мельчайшей детали, до прожилки на листике скопировать природу. Но этого мало… Мало заварить чай из мяты, нужно извлечь из растения непобедимую силу. И Модерн похож на медицину. Как и при изготовлении лекарств, он отсекает все лишнее и извлекает из обычных природных вещей самую суть.

— Как и в театре.

— Что?

— То же самое в театре, — сказала Чуб. — Обычная история. Они любили друг друга, потом он ее бросил. А ты ревешь, как идиотка, потому что тебя ткнули носом в самую суть — как это больно. Так больно, что ты сам готов умереть. Ведь расставанье и есть смерть — большая ли, маленькая. Что-то рвется навечно. Наверное, в любом искусстве так. И не только в искусстве… Вот Маша, как думаешь, может, она ща такая красивая, потому что мы извлекли ее суть?

Катерина заинтересованно подняла левую бровь, оценивая прозвучавшую мысль, и уселась на диван рядом с Дашей. Обе дружно подперли подбородки руками, оглядывая стоящую пред ними золотую статую.

— Не смотрите на меня так… — взмолилась Маша. — Я ж не картина.

— Картинка! Настоящая картинка! — и не подумала отводить глаза Даша Чуб. — Я и не думала, что у тебя такие красивые волосы. И кожа такая белая-белая… Почему ты ее вечно прячешь?

— Ты и правда похожа на какую-то картину… известную, — Катя только устроилась поудобней. — Изумруды отменно подчеркнули глаза. Они стали такие зеленые… колдовские… ведьмацкие. И такие огромные. Тебе всегда изумруды нужно носить.

— Согласна, — подтвердила Землепотрясная. — Если Катя подарит тебе свои изумруды, носи их всегда! И даже во сне не снимай.

— Хорошо, я буду ходить в них в детскую кухню, — окрысилась Маша.

— Какая кухня?! Ты — богиня! Сама посмотри… — взвыла Чуб.

— Я уже видела, — отказалась от доппросмотра Ковалева, вмиг почувствовавшая себя отнюдь не красавицей, а новогодней елкой в окружении малых детей. — И мне все же кажется, что это плохая идея. Семен Могилевцев не может не заметить подмену. Он же любил Сару! Полжизни!

— Откуда ты знаешь, кого он на самом деле любил? Может, как раз вот этот бриллиантовый образ? — великомудро рассудила Даша. — Не забывай, он видел ее всего два-три раза в жизни.

— А фотографии?

— Да взгляни, она всюду разная. Она же актриса… К тому же Великая.

— Но я намного моложе, — швырнула Ковалева последний козырь. — В 1917-м Саре Бернар было 72 года!

— И это не помешало ей играть 13-летних Джульетт. Значит, и тебе помешать не должно.

— Пойми, — влилась Катя, — ты — не реальность. Ты — его сон. Кто видит во сне семидесятилетних старух? Ты — Принцесса Греза, явившаяся перед смертью своему верному рыцарю… Что с тобой, Маша?

— Почему ты сказала «Принцесса Греза?» — прошептала та, быстро сглотнув.

— Потому, — объяснила Дображанская, — что четыре алмазные лилии по эскизу Альфонса Мухá были изготовлены именно для спектакля «Принцесса Греза» по пьесе Эдмона Ростана. В роли этой самой принцессы Бернар и изображена на потолке Шоколадного домика. А почему ты спросила?

— «Принцесса Греза» — очень грустная пьеса, — сказала Маша. — О трубадуре, влюбившемся в Прекрасную Даму, которую он никогда не видел. Он шел к своей Принцессе всю жизнь, но увидел лишь перед смертью. Принцессу Грезу звали Мелисиндой.

— Мелисинда — Бернар. Все сходится! — возликовала Катя. — Могилевцев ждал ее всю жизнь, как тот трубадур. Потому и изобразил ее на потолке в этой роли.

— Я и не знала, Маша, что ты так сильнá в драматургии, — с уважением сказала Чуб. — Ты ж вроде не по литературе…

— «Принцесса Греза» — одно из самых известных произведений Михаила Врубеля. — Помедлив, Маша подошла к книжной полке, сняла художественный альбом и, открыв его на нужной странице, положила на стол.

Катя и Даша одновременно склонились над ней и так же одновременно охнули.

— Я ж говорила, — вскликнула Катя, — ты похожа на какую-то картину…

— Какое похожа? Это она! — воскликнула Чуб. — Точно она… Хоть раньше я б тебя тут ни в жизнь не узнала, — призналась она. — Ты здесь слишком красивая. Вот какой он тебя видел, твой Врубель! А ты говорила, забыл, не любил, видел два раза… Ты и была его Принцесса Греза! Он видел тебя — настоящей!

— В отличие от нас, он всегда знал, что ты красавица, — сказала Катя, разглядывая рожденную гением Врубеля прекрасную золотоволосую девушку, склонившуюся над умирающим трубадуром.

У врубелевской Принцессы Грезы были распущенные рыжие волосы, волнообразно струящиеся по платью цвета морской волны, на ее руках, плечах и груди сверкали украшенья с большими изумрудами…

В руках Греза сжимала цветок белой лилии.

— Нашла… — ткнула Чуб пальцем в строку пьесы. — Тут Принцесса говорит трубадуру, что означает ее лилия…

Когда я шла среди прекрасных лилийИ тихо мне одна из них кивалаСвоей головкой, точно намекая,Что поняла любовь моей души,Я думала, что лишь она достойнаУзнать любви прекрасной нашей тайну,И царственной и чистой, как она;И лилии тогда я поверяла,Что я тебя люблю.[12]

— Полезно все же иногда читать книжки! — погладила Даша синий томик Ростана. — Лилия символизирует любовь Принцессы Грезы. И даря ее, она объясняется в любви умирающему.

— Катя, я еще хочу жить! — не сдержалась Маша. — Перестань все время смотреть на меня… Ты ж за рулем!

— Прости.

Везти изумрудную Грезу к Могилевцеву Катерина предпочла без шофера. Ее черное «вольво» свернуло на Владимирскую улицу.

— Хорошо, что стекла у меня затемненные, — сказала Дображанская. — А то, боюсь, твой блистательный вид мог спровоцировать пару аварий.