Константин Воронин - ... со вздохом на устах...

   - Вот сейчас из моей деревни повели. Отца-то не тронули, стар уже. А мужа старшей сестры забрали. У них детей пять ртов, кто их кормить будет? И двоюродного дядьку взяли, а он положенные двадцать лет у графа в лучниках отслужил. Только вернулся, женился и - на тебе...

   Если раньше войско графа составляли пятьсот человек, то теперь, после поголовного сгона крестьян под знамёна, будет больше полутора тысяч. Нам с Майклом повезло - граф разослал большую часть своих солдат по деревням - сгонять крестьян в замок. В замке остался только небольшой гарнизон. А вот, если бы все пять сотен графских солдат на меня навалились скопом, неизвестно, сумел бы Клинок смерти их всех перебить или нет.

   А еще Стах нам рассказал по дороге, что он работал вместе со своим отцом - потомственным кузнецом. Но потом "лесные братья" (Не, ну, какое же средневековье без робингудов, лесных мстителей и т.п.?!) попросили его пойти работать в замковую кузницу, чтобы иметь там своего осведомителя. Да ведь Стах не только мог посчитать, сколько мечей и копий наковали. Он мог сделать так, чтобы мечи были более хрупкими, а наконечники у стрел и копий - мягкими. Хотя, саботажем ему пока заниматься не велели.

   И еще он должен был помогать всякому, кто придёт к нему и скажет: "Свобода, равенство, братство". Поэтому, услыхав пароль, и не заковал меня. Сидя в дверях кузницы, размышлял: как освободить нас из темницы. Ключ-то у него был. Какой же ты кузнец, если ключа сделать не можешь? И не только от темницы, но и от оружейной, и от конюшни, и от других помещений замка. Хотел он нас освободить ночью, под утро. А увидев, что пробиваемся к воротам, поспешил на помощь...

   - Много ли "лесных братьев"?- спросили мы его. И узнали, что всего сотня человек. И, хотя все - отличные лучники, но с войском графа им не тягаться.

   Напившись парного молока со свежим хлебом, мы улеглись на сеновале. Уже стемнело, сквозь щели сеновала светила яркая луна.

   - К бабке Ядвиге с утра сходим, она рано встаёт. Лишь бы в лес за травами не ушла,- сонно пробормотал Стах и, укрывшись овчиной, вскоре захрапел. Мы с Майклом, измученные бурными событиями дня, тоже почти мгновенно уснули.

Глава II

Упадут сто замков и спадут сто оков,

И сойдут сто потов целой груды веков, -

И польются легенды из сотен стихов

Про турниры, осады, про вольных стрелков.

   Вставши с первыми петухами пошли к бабке Ядвиге. У встреченных по дороге селянок и селян лица были мрачными. Ещё бы - накануне уборки урожая самых сильных и работящих мужиков угнали в замок.

   Нам был понятен замысел графа и Барбары. Мужиков еще надо обучить солдатскому ремеслу. Свой урожай старики, дети да бабы как-нибудь уберут. А обученные солдаты Вышеславского нагрянут к соседям тогда, когда у тех урожай соберут, а продать не успеют.

   - Вы с Ядвигой-то повежливее разговаривайте,- поучал нас Стах,- её сам граф боится и солдаты никогда не трогают. Она ведь проклясть может и помрешь от страшной болезни. Но, вообще-то, она добрая - и скот лечит, и селян лечит, и детей. Роды помогает принимать, заговоры всякие знает. С виду-то сердитая, всё ворчит, но добра много делает. Все её уважают, еду носят. Она-то огород свой весь травами лечебными засевает. Да в лесу их собирает. И будущее умеет предсказывать. Приезжал к ней граф, говорил с ней наедине о чём-то. Уезжал расстроенный, но оставил старухе пригоршню золота. Так она графскому управляющему этим золотом за всю деревню налог заплатила. Теперь селяне при встрече ей кланяются в пояс. А она ровно и не замечает, всё что-то бурчит себе под нос. Вот и пришли,- остановился он возле потемневшей от времени и слегка покосившейся избушки, которой явно не хватало куриных ножек. - Хотели ей всем миром избу новую сладить, так отказывается. Говорит, здесь родилась, здесь и помру. Головами, смотрите не бейтесь,- и, нагнувшись шагнул в низкую дверь, предварительно громко постучав в нее. В маленьких сенцах все стены были завешаны пучками трав, а уж запах от них стоял - аж голова кружилась!

   А Стах вошел в следующую дверь, такую же низенькую. Пройдя за ним, мы оказались в чистой горенке. У небольшого оконца, затянутого полупрозрачным бычьим пузырем, сидела на красивом стуле с резной спинкой невысокого роста старушка. Перед ней на столе были разложены пучки высохшей травы, она их перебирала и толкла в деревянной ступке. В побелённой печи булькало какое-то варево в горшке.

   - Здравствуй, бабушка Ядвига,- почтительно сказал Стах, не отходя от порога.

   - Здорова, внучок, и тебе того же,- язвительно заметила старушка.

   - Здравствуйте, пани Ядвига,- почти хором промолвили я и Майкл, топчась на месте.

   - Один меня в бабушки произвел, другие - в пани. Умора с вами. Проходите уж, садитесь на лавку. Ты, Стах, сбежал, значит, из замка. Теперь тебе только к лесным братьям дорога, ежели не хочешь на суку качаться. А приедут за тобой уже сегодня, после обеда.

   - Спасибо, что предупредила, Ядвига.

   - Вот то-то же, что спасибо. Так и зови: просто Ядвига. Без всяких там... Тоже мне, внук нашелся. Не столько за тобой приедут, сколько за этими вот двумя,- кивнула Ядвига на меня и Майкла.- И много их понаедет, Клинок смерти вам не поможет.

   - А откуда вы знаете, что он у нас?- Недоуменно спросил Майкл.

   - Он не у тебя, а вот у этого молодца,- показала на меня Ядвига,- думаете, что если он в кинжал обратился, так я и не узнаю? Я ж его чувствую. Здесь он. А пришли вы легенду про него послушать. Ну, так слушайте.

   Когда строил старый граф Вышеславский свой новый замок, то хотел он, чтобы стоял тот замок вечно. И мало показалось ему птичьи яйца в раствор замешивать для крепости. Повелел он пригнать из деревень своих триста девушек и на крови их тот раствор замесить. А перед тем, как умертвить их, отдал своим воинам на потеху. Среди девушек тех оказалась единственная дочь очень могущественной колдуньи.

   Как узнала колдунья, что дочь её умертвили, перед этим позору предав, пошла она к лучшему в округе кузнецу. Три дня и три ночи колдовала она у него в кузнице. Заколдовала и молота, и наковальни, и горнило. Потом принесла кузнецу железо заколдованное да два камня - кроваво-красный и светло-зеленый. Заперлись они с кузнецом в кузнице и сутки оттуда не выходили. Только искры ночью из трубы летели да молот грохотал.

   И не смог кузнец никому рассказать ничего, как только пытался заговорить об этом, так язык у него и отнимался. Про что угодно говорить мог, а чем он в кузне эти сутки занимался - ни словечка.