Сильва Плэт - Крушение дома Халемов

Лорд Хару поднялся с колен, встал, упрямо набычившись, бросая по сторонам вызывающие взоры. Через минуту, однако, он убедился, что бросать вызов в сущности некому: все смотрели спокойно и понимающе, а кое-кто даже кивнул одобрительно.

- Вот как, — протянула королева. Она выглядела разочарованной, но игра шла по правилам, возразить было нечего:

- Леди Койя?

Лорд-канцлер вздрогнул. Он понимал, что сейчас сделает леди Койя, знал, что это неотвратимо, и боялся этого больше всего на свете. Койя быстро взглянула на сестру — Элла не реагировала, будто ее здесь не было; на отца — его уже подняли и держали с обеих сторон, а он озирался жалобно по сторонам, как потерявшийся ребенок, не знающий, что делать — заплакать или бежать со всех ног искать маму; на лорда Дар-Эсиля. Тихо сказала:

- Зубы с губы убери — у тебя кровь идет.

Нагнулась, подобрала свое платье, повесила на плечо, спустилась по лестнице мягкой, танцующей походкой и замерла. стоя в десятке шагов от Дар-Умбры, словно не решаясь приблизиться.

Королева вновь воодушевилась:

- Похоже, она не хочет. Предпочитает Вам итано, мой лорд. Вернитесь на место.

- Не надо! — снова детский голос, только уже не звонкий — осипший от слез и волнения. — Ко. Койя, пожалуйста! Мы будем тебя любить!

- Я согласна.

Не двигаясь с места сказала, не глядя ни на лорда Хару, ни туда, в глубину зала, откуда донесся срывающийся мальчишеский голос, ни назад — туда, где лорд-канцлер уже не только зубами нижнюю губу — ногтями в кровь разодрал ладони.

- Ну и живите, — жизнерадостно заключает королева. Для нее уже все закончилось. — Халем, забирай свою жалкую дурочку. Сам пристраивай — потом доложишь. Всех прошу в День слияния лун на бал в честь десятой годовщины моего восшествия на престол. Герольды объявят. Будет весело, мои лорды, будет весело.

Благосклонно кивнув головой склонившимся перед ней дарам, властительница Аккалабата покидает зал через проход, скрытый от чужих глаз портьерой и ведущий в ее личные апартаменты. Лорд-канцлера, чересчур заботливо приподнимающего для нее портьеру, она дружелюбно треплет по щеке и заговорщицки шепчет:

- Бал будет великолепный. Вы с Солой должны танцевать.

- Повинуюсь, Ваше Величество.

В зале с ее уходом воцаряется изрядная суматоха. Лорд Дар-Пассер, недовольно ворча, заворачивает Эллу, которая ничему и никому уже не сопротивляется, в растерзанное платье, похлопывает по плечу лорда Халема, вручает ему дочь, что-то утешительно приговаривая, сопровождает их к выходу.

Лорд Хару подходит вплотную к Койе, проводит рукой по щеке, оглаживает линию плеч, бедер, громко хлопает по ягодице:

- Оденься, бесстыжая!

- Легко сказать, — огрызается Койя. — Ты хоть знаешь, как завязывать эти ленты?

- Откуда?

- Ну и отвяжись. Помощи от тебя.

- Он научится, — тихо произносится сзади.

- Китти! — Койя быстро накручивает на себя платье так, что оно, если придерживать одной рукой, скрывает все самое откровенное. Поворачивается к мальчику:

- Ты меня спас.

Тот смущенно отводит глаза.

- Это не я, это папа. Мы сразу хотели. А потом ты скинула платье, и стало как-то.

- Противно, — заключает лорд Хару.

- Нет! — протестует Китти. — Просто ты стала такая красивая, что мы подумали. мы решили.

- Ты решил, что я не захочу с вами жить? — грустно улыбается Койя. — Что я не захочу стать твоей мамой?

Китти с размаху утыкается головой ей в живот. Ревет он громко и честно, хлюпая носом и сморкаясь в бархатную ткань платья, поэтому не слышит, как над его головой отец говорит Койе:

- То, как ты взяла кинжал, когда резала Элле платье. я не знаю, понравилось мне это или

нет.

Койя вскидывает голову, внимательно изучает наклонившееся над ней лицо с грубыми резкими чертами, с мясистым носом и тяжелыми веками. Дар-Умбра. А соображает, как. Хорошо, в общем, соображает. Даже слишком. Уживемся.

- Я потом тебе расскажу, что это значит.

- А я знаю, — просто отвечает Дар-Умбра. — Асгир все помнил. Это всегда бывает, когда двое очень любят друг друга.

- Ну, значит, не надо ничего и рассказывать, — так же просто соглашается Койя. — Это был лорд-канцлер. И навсегда. Примешь?

Лорд Хару показывает подбородком на взрагивающий у Койи на животе мальчишеский затылок.

- Ты еще спрашиваешь? Пошли уже в укромное место, попытаемся одеть тебя так, чтоб добраться до городского дома. Китти, ты мужик или что?

Он встряхивает сына за плечо, скорее нежно, чем грубо, и, обняв Койю за талию, ведет свою семью к выходу.

В арке, соединяющей парадный зал с лестницей, они натыкаются на Рейвена и Меери. Братья явно на взводе: мечи еще в ножнах, но разговор идет на таких тонах, что до взрыва недолго.

- Ты! Ты во всем виноват! — кричит Рейвен и вдруг упирается взглядом в лорда Хару. — И ты тоже! Какого демона ты всюду таскаешь своего ублюдка? Голых девок ему захотел показать? По-другому он их не увидит? Никто не пойдет за такое убожество!

Меери пытается утихомирить брата, но широкие мечи лорда Хару уже вылетели из ножен.

- Китти, Койя, отойдите к стене.

- Хару, не надо, — Койя отходить к стене явно не собирается. — Я тебе потом объясню. Не обращай внимания.

Что-то есть такое в ее тоне и взгляде, которым она смотрит на лорда Рейвена (сочувствие? жалость? презрение? разочарование?), что лорд Хару отступает назад и вкладывает клинки в ножны.

- Идемте отсюда, — теперь уже Койя подхватывает своих мужчин за талии.

Уходя, она успевает заметить, как Рейвен, судорожно пытаясь закрепить неслушающиеся мечи в перевязи, бросается к Меери, как к душевнобольному, гладит по голове, начинает увещевать, уговаривать. и в то же время крепко прижимает к стене всем телом, чтобы он не мог двинуться.

Глава 6. Лучше сдохнуть в хаяросских подземельях

Резные листья хангафагонских чалов напоминают формой женскую ладошку с растопыренными пальчиками. В саду столичной резиденции рода Халемов, хотя она и отделена от Хангафагона всего лишь десятками сантиметров крепостной стены, растут почему-то чалы с завивающимися зубчатыми листьями, завезенные с севера. Леди Койя Дар-Умбра стряхнула песок с широкой скамейки и выкладывает из листьев замысловатый узор. День солнечный, и золотые искры вспыхивают у нее в волосах, в глубине зрачков, перебегают по краю блестящей тесьмы широкого платья.

Если Койя словно притягивает к себе солнце, то сестра, сидящая рядом с ней, вся в тени, вся словно из тени. Леди Элла следит задумчиво за руками сестры, иногда поправляет то один листок, то другой. Говорит отстраненно: