Патриция Бриггз - Тень Ворона

Ни один Вечный Странник никогда не спросит у Ворона, кем хотелось бы стать ему.

Молчание обещало затянуться надолго, потому об сказал:

– Сегодня этот вопрос меня тоже захватил врасплох. Но мне преподнесли урок. Чем бы ты занималась?

– Вороны не создают семей, – внезапно произнесла она. Ей было легко говорить, особенно в темноте. – Мы не можем позволить себе отвлекаться. Мы не выполняем ежедневную рутинную работу в клане. Не готовим, не собираем ветки для костра. Мы не штопаем свою одежду и не шьем.

– Ты прекрасно готовишь, – возразил он.

– Потому что Ушир вообще не умел готовить. Я научилась многому, когда мы остались одни. Но быть Вороном – это не одно и то же, что быть пекарем, Таер. Ты смог сбежать и стать солдатом. Ты можешь сейчас все бросить и стать земледельцем, если захочешь. Но я не могу не быть Вороном.

– Но если бы могла, что бы ты сделала?

Она закинула назад руки и покачала ногами вперед-назад с пятки на носок, скамья была для нее немного высока. Улыбаясь, полусонно она произнесла:

– Я бы стала женой, как старая карга, которая держит постоялый двор в Борсдоке на западном побережье. У нее десяток детей. Все они намного выше нее ростом и все в страхе замирают, когда она проходит мимо. Ее муж – старый моряк с одной ногой. Не припомню, чтобы я услышала от него хоть одно слово, кроме «да, дорогая».

Она удивила его, и Таер рассмеялся. Чтобы остановить хохот, пришлось крепко сомкнуть губы.

Удовлетворенно улыбаясь в темноте, она подумала, что самое странное в ее заявлении то, что она сказала правду. Да, пожилая женщина держала постоялый двор, и ее дети с женами и мужьями – и все они, каждый из них, – любили ее. Она жила в мире дневного света, где существа из мира теней не осмеливались даже показать свои лица, и дети в ее семье отвечали только за чистку нескольких лошадей или уборку комнаты.

Но то, чему больше всего завидовала Сэра, произошло однажды зимним вечером, когда ее дядя развлекал шумную толпу, собравшуюся у большого костра. Он рассказывал им истории о привидениях и сумеречных существах, а пожилая мудрая женщина со смехом покачала головой и сказала, что чем слушать выдумки о чудовищах, лучше детей отправить спать.

Вот так она и осталась, когда ей надо было уйти. Неделя или месяц – для исполнения своего долга разницы никакой – целая жизнь или две тоже практически разницы никакой, сказала бы она. Поэтому она осталась.

– Не дергай. Это же луковица ириса. Она слегка подрезана, чтобы цвести, – говорила несколько недель спустя сестра Таера. – Ты не знаешь, как полоть траву?

Сэра оставила злополучную траву нетронутой, распряилась и почти застонала от облегчения в спине.

– Нет, – ответила она, хотя, когда Алина давала ей задание, она об этом говорила. Как бы она научилась полоть траву? Травы и съедобные растения она знала, но у нее совсем отсутствовал опыт выращивания цветов.

Однажды в обед разразился ураган: Таера одновременно осаждали сестра и мать, которая даже вылезла из постели только для того, чтобы попытаться заставить его найти себе жену. После этого Алина стала придираться к Сэре, как будто та мешала Таеру устраивать свою жизнь. Сэре определяли полдюжины заданий только для того, чтобы заставить что-нибудь делать, а потом обнаружить в ее работе недостатки: реальные или вымышленные.

– Ну, тогда остановись, – попросила Алина. – Полагаю, Бандор или я обязательно закончим. Девочка, ты совершенно ни к чему не приспособлена. Не умеешь шить, не умеешь готовить, не умеешь полоть. В пекарне надо подмести пол – но подумай, как это сделать. Мне не нужно, чтобы пыль попала в муку.

Сэра встала и стряхнула пыль с юбки: она сняла удобные брюки, когда заметила, что в Редерне женщины носят только юбки.

– Стыдно, – не выдержала она, – что у Таера, такого учтивого и обходительного, сестра – полная противоположность.

У Алины отвисла челюсть, а Сэра развернулась и скрылась в доме. Она тут же пожалела, что высказала свое мнение. В клане женщины были не вежливее Алины в своих просьбах. Но они никогда не предъявляли требований или претензий Ворону.

Кроме того, Сэра достаточно хорошо знала солсенти. Грубость Алины к гостье была намеренно неуважительной. Конечно, если рядом находился Таер, то приказания произносились в более мягкой форме.

Сэра старалась изо всех сил не придавать значения поведению женщины, старше себя по возрасту. Тем более, что в доме Алины она была гостьей. Она не протестовала против заданий, которые ей давали – ее просили делать то, что больше никто не делал. Но, игнорируя грубость Алины, Сэра донимала ее больше, чем если бы высказывалась в ответ.

Сэра с силой сжала черенок деревянной метлы и стала подметать аккуратными медленными движениями. Ворон не может позволить себе потерять контроль над своими чувствами. Она глубоко вздохнула, задержала дыхание и успокоилась.

Распахнулась дверь: Алина. Когда она заговорила, ее тон был очень учтивый.

– Я грубиянка. Допускаю. Думаю, самое время для прямого разговора. Мой братец думает, что ты еще дитя.

Не выпуская метлу из рук, Сэра в замешательстве посмотрела на Алину. Что думает Таер?

– Но я знаю лучше, – продолжала та. – В твоем возрасте я вышла замуж.

«А я уничтожила вампиров, которые убили моего учителя, когда мне было десять, – подумала Сэра. – Ворон не может быть ребенком». Вообще-то ей было понятно, к чему клонит Алина.

– Я сказала Таеру, что ты уже взрослая, но он этого не видит, – продолжала Алина. – Та, кто станет женой моего брата, получит эту пекарню.

«Та, кто станет женой твоего брата, будет защищена всю свою жизнь», – непроизвольно подумала Сэра, и всем сердцем позавидовала его будущей жене.

– Но ты его никогда не получишь! Сэра пожала плечами.

– И меня он никогда не получит.

Она снова принялась подметать пол – и страстно желала стать старой хозяйкой постоялого двора, которая думала, что привидения и демоны – всего лишь сказки для запугивания детей. Она нагнулась, чтобы метлой вымести из-под нижней полки стола, где Таер замешивал тесто.

– Где ты это взяла?

Алина бросилась к Сэре. Вздрогнув от неожиданности, Сэра уронила метлу, а Алина схватила в кулак ожерелье с четками Таера: они выскользнули из-под воротника блузы, когда она наклонилась.

– Грязная потаскуха! Воровка! – закричала Алина, яростно дергая за ожерелье. – Где ты их взяла?

Сэра молча выслушивала все оскорбления – все недели подавляла свой гнев. Легкая боль от резкого толчка Алины за висящее на шее ожерелье была ничем по сравнению со вспыхнувшей яростью от того, что Алина посмела схватить его, стиснув горло.