Марина Дяченко - Алена и Аспирин

Пока Алена покупала колготки, носки, белье, Аспирин маялся неловкостью. Потом дело дошло до крупных покупок; у входа в отдел стояла кукла-манекен в бальном платье с корсетом и кринолином. Аспирин посмотрел на цену и решил, что эта пробка для дырявой совести – как раз подходящего диаметра.

– Зачем мне? – удивилась Алена. – Куда я в нем?

– Увезешь в Первомайск, – сказал Аспирин, все естественнее входя в роль. – Покажешь маме… В школу, к конце концов, на новогодний бал…

Темноволосая продавщица слушала и млела. Алена приподняла уголок рта:

– Нет, спасибо. Мне нужнее теплая куртка. Потому что уже почти осень, и в футболке холодно…

Стараясь не смотреть на продавщицу, Аспирин прошел за девчонкой в глубину душного, пахнущего новой тканью отдела. Они купили Алене осеннюю куртку и спортивный костюм.

– А теперь давай выберем сумку, – сказал Аспирин.

– Зачем?

– Чтобы вещи сложить. Иначе как ты повезешь все это в Первомайск?

Алена ничего не сказала. Аспирин купил школьный ранец с Винни-Пухом и затолкал туда новоприобретенное барахлишко. Алена все так же молча надела ранец на спину.

– Кстати, – небрежно заметил Аспирин, когда они проходили мимо канцелярского отдела, – тебе для школы ничего не надо? До сентября осталось пара недель, а там – первый звонок, все такое… Тетрадки? Дневник? Пенал?

– Я не буду ходить в школу, – сказала Алена.

– То есть? – Аспирин изобразил крайнее удивление.

– Я буду ходить в музыкальную, – Алена смотрела мимо него. – Мне надо выучиться играть на скрипке. Больше мне ничего не надо.

– Так дело не пойдет, – сказал Аспирин и с удивлением услышал с своем голосе «отцовские», почти садистские нотки. – Дети должны ходить в школу. Каждый день. На полдевятого утра. Ты в своем Первомайске училась?

Алена молчала. Аспирин заметил, что кассирша канцелярского отдела внимательно прислушивается к разговору. Властным движением взяв Алену за руку, он повел ее к выходу из магазина.

У нее была мягкая безвольная ладошка. Аспирин понял, что впервые держит ее за руку – впервые с того вечера, как привел находку в дом. Трудно поверить, что прошло всего три дня.

– Уж если я тебе отец, – говорил он, протискиваясь сквозь негустую толпу, – то и отвечать за тебя должен. Правильно? Проверять уроки. Ходить на собрания. Наказывать, если что. Таков мой отцовский долг… Так что подумай: может, тебе лучше вернуться в Первомайск прямо сегодня?

Алена молча забралась на заднее сиденье машины.

– А то ведь на вокзал недолго, – Аспирин завел мотор. – Возьму тебе билет… Дам денег на постель, на ужин… Как?

– Хорошо бы для начала пообедать, – пробормотала Алена.

Аспирин вздохнул, расплатился с парковщиком и вырулил со стоянки.

Поздно ночью, когда сессия в «Куклабаке» потеряла накал и сменилась расслабленной тусней, к Аспирину подсел Вискас:

– Леха, ты живой?

Аспирин весь был – кладбище отработанного адреналина. Он исчерпал свой сегодняшний ресурс; разговор с Вискасом пришелся не ко времени. Аспирин открыл рот, чтобы сказать ему об этом, но не успел.

– Что там за маньяк у тебя в квартире? – негромко спросил Вискас. – Как это он двух конкретных мужиков порезал?

«А ты откуда зна…» – хотел спросил Аспирин, но не спросил. У Вискаса была сложная биография: до «Куклабака» он работал вышибалой в крутейшем казино, а перед тем еще где-то, а до этого, говорят, служил в органах, причем где, как и в каком чине, Аспирин не стремился узнать.

– Я был в эфире, – сказал он сонным скучным голосом. – Квартира на замке…

– На охрану не брал, – уточнил Вискас.

– Ну, забыл, – буркнул Аспирин. – У меня тут такое… родную маму забудешь…

И он очень конкретно, в мельчайших подробностях поведал Вискасу о том, что случилось во вторник. Приближалось утро, клуб понемногу пустел; Вискас курил, кивал и хмурился.

– Тех двоих в дурку перевели, – сказал после особо длинной затяжки. – Может, они под этим соусом откосят от статьи… Хотя вряд ли. У обоих уже по две ходки есть…

– Чудовище, – Аспирин ухмыльнулся. – С лапами и когтями. В шерсти. Конечно, по тем двоим дурка плачет…

– Плохо это, Лешка, – озабоченно сказал Вискас. – И ведь не понятно, зараза, откуда ветер дует… Сколько твоя хата стоит на сегодня, ты узнавал?

– Э-э, – Аспирин запнулся. – В каком смысле?

– Все равно не сходится, – Вискас раздавил сигарету в пепельнице, фильтр корчился, будто червяк. – Две комнаты, шестьдесят метров, дом хороший, зато район – дрянь… Из-за такой малости серьезные люди даже не почешутся. Нет. Не похоже. Мистика какая-то.

– Мистика, – подтвердил Аспирин. – Витя, слушай. Если ты заберешь от меня эту девку и все, что к ней прилагается…

– Я вас вчера видел, – сказал Вискас, закуривая снова. – В Мак-Дональдсе.

Аспирин осекся.

– Ты какой-то, – Вискас поводил рукой, разгоняя дым, – то задушить ее хочешь… То нянчишься, в Мак-Дональдс водишь, чаем поишь…

– Так мне ее жалко, – пробормотал Аспирин. – Ясно ведь, что ребенка втравили. Заставили. А она… ничего себе. Развитая. Не по годам развитая, я бы так сказал. И музыку любит.

– Себя пожалей, – жестко сказал Вискас. – Сними копию с ее свидетельства и дай мне. Я по своим каналам попробую… узнать.

Глядя, как Витя Сомов идет через зал – как хозяин по рингу, как хищник по саванне, – Аспирин вдруг вспомнил его слова: «Я на тебя как-нибудь бомбил наведу. В воспитательных целях».

В понедельник с утра позвонила мама. Безо всякой причины. Наверное, и в самом деле существует такой девайс, как «материнское сердце», и он безотказно срабатывает, когда у чада проблемы.

– Все хорошо, – соврал Аспирин, глядя, как Алена в наушниках валяется на обновленном («Химчистка на дому») диване. – А у вас?

Его родители жили в Лондоне уже почти десять лет. Оба работали на Би-Би-Си. Одно время активно пристраивали Аспирина, но тот отказался: у него в ту пору была совершенно чумовая любовница, девица семнадцати лет, с семнадцатью кольцами в разных частях тела. Она питалась яйцами и сырой морковкой, зимой и летом ходила в монашьем платке, спать могла только на голом полу и только головой к востоку, а потому вместо часов носила на запястье маленький компас. Они с Аспирином втюрились друг в друга с первого взгляда и предавались любви как кошки: в парке на скамейке, на пляже в песке, на капоте чужой машины, короче, были счастливы на всю голову, и ни о каком переезде Аспирин не желал и слушать…

– Все хорошо, – повторил Аспирин, стараясь, чтобы голос звучал беспечно. – Ма… Я вот что подумал. Я тут затра… замотался совсем, хорошо бы проветриться… Может, я к вам приеду?