Ольга Романовская - Лепестки и зеркало

   Гоэта хмыкнула: это ж надо так не следить за окружающей жизнью! Можно подумать, он лет десять из дома не выходил.

   - Посмотрите, что проповедуют эти люди? Действуют ли они по заветам Сораты? - с жаром воскликнул мужчина. Сделал паузу, обвёл горящим взглядом собравшихся и продолжил спокойнее, медленнее: - Я, обычный человек, верящий в добро и справедливость, вдруг оказываюсь заклёван стервятниками. За что?

   Эллина вздрогнула от выкрика, полного праведного гнева. Как будто говоривший силился сделать так, чтобы все вокруг разделили его возмущение.

   - За то, что посмел возразить, будто аморальные поступки, противные заветам богов, - всего лишь житейская изворотливость- с надрывом продолжал мужчина. Очевидно, чрезмерным, потому что первые ряды поспешили отступить, ошеломлённые таким напором. А проповедник упивался своими речами, плюясь слюной, всё повышал и повышал голос: - Они смеются, называют меня чудаком - и оправдывают творимые беззакония, издеваются над постулатами веры и лицемерят даже здесь, в храме. Предать, разделившего с тобой еду, донести на соседа, злоумышлять против гостя, которого однажды пустил на порог, - разве это не есть зло?

   Мужчина на минуту замолчал, оглядывая слушателей. Ухватил одного из них за руки, заглянул в глаза, настойчиво требуя поддержать его воззрения. Однако люди предпочитали безмолвствовать. Задние ряды и вовсе потянулись к воротам.

   - Они утверждают, что это во благо, но мне противно их благо. Хочется, чтобы богиня покарала нечестивцев. Разве не друг навеки тот, кто попросился на ночлег? Разве можно обмануть его, не помочь ему, думать о своей корысти? Вместе в горе и в радости, спина к спине. И разве можно слушать врага или преступника, как делают наши государственные мужи и блюстители закона? Их надлежит уничтожать, не вступая в разговоры. Заговоривший с врагом - предатель.

   Войдя в раж, проповедник почти кричал:

   - Не оправдывайте зло - так оно множит ржавчину вашей души. Оттуда его надлежит искоренять безжалостно - огнём и мечом. И я говорю не только о сокрытии зла, о сношении с врагами - но и об оправдании противного божественной и людской морали, но столь высоко ценимого среди обывателей. Наушничество, лизоблюдство, корысть - не меньшие враги чистоты души. Продажа себя и своего сердца.

   Взгляд его упал на представительниц слабого пола, направив мысли в другое русло.

   - Оглянитесь: наши женщины позабыли о чести, уподобившись грязи под ногами. Оглядитесь: многие ли из них достойны омыть руки в прудах Сораты? Они делят ложе с мужчинами, не будучи связаны браком, принимают от них подарки и, не стыдясь, выставляют свой позор напоказ. Они пьют богомерзкие зелья, чтобы не рожать детей. Надлежит окружить презрением тех, кто покупал подобные вещи у аптекарей. Приговаривать к битью розгами и позорному изгнанию тех, кто понёс, но убил во чреве дитя. Карать не только женщин, но их мужей как сообщников преступления.

   Ему пробовали возражать, но проповедник не слушал, клеймя не разделявших его точку зрения людей слепыми недалёкими людьми.

   Заключение пламенной речи не уступало по пафосу юбилейным поздравлениям членам королевской семьи:

   - Мы сами виной своим бедам: не плюём в глаза утратившим честь, не поджигаем дома сребролюбцев, не караем предавших доверившихся, не вызываем на поединки оскорбивших нас и государство. Молчим, когда осыпают милостями забывших Дагору и Сорату, только и можем молить богов об исполнении мелочных желаний. Мы утратили моральные принципы и обречены, если не одумаемся. Человек, лишенный моральных принципов - аморален, а лишённый нравственных ограничений - безнравственен и не может быть угоден богам и королевству. Не понимаю, не пойму и не приемлю хающих своей жизнью Сорату, нравственность, людей, называющих подлеца умным человеком.

   Раздались редкие аплодисменты.

   Мужчина поклонился и поблагодарил за внимание. Завидев жреца, поспешил к нему в компании ещё двух-трёх приятелей.

   - Кто это? - Эллина остановила одного из слушателей недавней проповеди. Она обескуражила её: нечто подобное гоэта в последний раз слышала в родном городке, когда от соседа ушла жена, и тот напился до радужного пламени.

   - А, не обращайте внимания, - махнул рукой собеседник. - Местный шут. Не понимает, что над ним смеются, и каждую среду приходит делиться своими гениальными идеями. Только жреца жалко: стойко выслушивает новую порцию предложений по совершенствованию культа и отрезвления душ прихожан.

   - И давно он так? - гоэта покосилась на удаляющуюся фигуру.

   - Полгода уже. Вреда никакого, вот и терпят.

   Эллина поблагодарила за ответы и постаралась запомнить, что по средам в храм Сораты ходить не стоит. Или выбирать другое святилище.

   Анабель подъехала в наёмном экипаже и махнула рукой подруге: садись. Значит, планы госпожи Меда изменились, и они не засядут с бутылкой вина и тарелкой вкусностей в ресторане.

   - Что-то случилось? - не воспользовавшись помощью извозчика, Эллина забралась на сиденье, расправила юбки. Вздохнула: где-то умудрилась поставить пятно. Наверное, когда слезала с забора. Хорошо, что не порвала.

   Платяной шкаф гоэты не ломился от одежды. Платьев и вовсе было три. Что-то новое она покупала редко, по необходимости. Для работы привычнее и удобнее брюки и рубашки - для загородной местности и юбка с рубашкой - для Сатии.

   А вот Анабель каждый раз блистала в обновке и явно не дешёвой. Исключительно платья всех фасонов и расцветок. К каждому - свои украшения.

   - Просто решила заехать кое-куда. Заодно ты не зачахнешь, а то дальше торгового квартала носа не высунешь.

   Эллина фыркнула и промолчала. Не всем же жить среди знати в доме с видом на замок?

   - И куда же мы?

   - Так, к одному магу.

   Гоэта удивлённо взглянула на подругу: когда это она завела знакомство с волшебниками? Да маги на таких, как они, свысока смотрят, грязью при случае обольют.

   Но, с другой стороны, Ананабель давно не гоэта, только формально числится - а вот вспомнит ли простейшие заклинания? Она богатая содержанка, замершая на границе двух социальных слоёв, любовница Первого префекта Сатии. Пьёт с аристократами, танцует на балах, получает приглашения на музыкальные и театральные вечера.

   Высокопоставленные знакомые, деньги, дорогие наряды...

   Эллина не одобряла подобной жизни, считая существование за счёт мужчины унизительным, но молчала. С Анабель они сдружились задолго до связи последней с графом Алешанским. Бель всегда жаждала славы, богатства, следила за собой, нравилась мужчинам - её не переделаешь, да и нужно ли? Гоэта и не стремилась.