Олег ГОВДА - Ролевик: Рыцарь

– Напрасно вы, господин барон, столько времени потерял, выслушивая бредни старого харцыза, – в глазах шельмы было восхищение. – Конечно же, девица должна сбежать. Как я сам не догадался… А за стенами Дуброва с баронетой может приключиться все что угодно! Намедни у Вишняков хуторяне опять мертвяка забили. Это уже третий за лето будет… Да и степным ватагам самое время показаться. Не хочу даже думать: что ожидает смазливую девку, попадись она им в руки.

– А вот этого я от тебя не слышал! – посуровел Владивой. – Даже и думать не смейте. Пока я окончательно не решил судьбу Анжелины, чтоб и пылинка на ее платье не упала! Ты меня понял, старый греховодник?! Головой отвечаешь!

– Все в вашей воле, господин барон, – кивнул есаул, пытаясь скрыть легкое разочарование.

– Хорошо… А то знаю я вас. Только оставь наедине с чужой невестой. Надеюсь, ты уже думаешь над тем: как убедить Анжелину тайно покинуть замок уже этой ночью?

Поняв, что разговор окончен, Калита встал из-за стола, уважительно поклонился и уверенно ответил:

– Пусть господин барон не тревожиться. Еще не знаю, но к вечеру обязательно придумаю. Чтоб мне остаток жизни в хлеву за свиньями навоз убирать, если баронета в бега не кинется.

– Надеюсь, ты меня понял, – Владивой выговаривал каждое слово по отдельности, будто ворочал тяжелые камни. – Девчонка должна исчезнуть для всех, кроме меня!

– Не сомневайтесь, господин барон. Прикажете доставить ее в ведомое лишь вам место или действовать по своему разумению?

– Разрешаю и заранее одобряю любые твои действия. Только, чтоб до утра Катаржина покинула этот мир навсегда, а Анжелина исчезла. Я после придумаю, как ее использовать.

– Но, осмелюсь спросить: а кому отойдет венец баронессы Дубров, если обе бабы будут мертвы?

– В том и вся прелесть, есаул… – улыбнулся Владивой. – Пока не доказана смерть баронеты, право распоряжаться ее землями принадлежит мне! Опекуну наследницы… – расправил плечи барон. – А ведь никто Анжелину мертвой не видел и не увидит… – Владивой поднялся, поощрительно похлопал отступника по плечу и как-то по особому, слишком пристально взглянул ему в глаза. – Сделаешь как надо, до конца жизни ни в чем отказа знать не будешь. Слово, дворянина.

– А куда ж я денусь? – вздохнул бывший харцыз, выходя за дверь. – Вот только долгой ли будет моя сытая жизнь? Хоть самому вслед за девицей убираться куда подальше. Только некуда, куда не кинь – кругом клин. Если б знать, что одно доброе дело остальные грехи перевесит, можно б попытаться судьбу изменить. А так, чего суетиться? Собственным горбом научен, что благодарность людская короче овечьего хвоста. Ну, а у барышень она и вовсе с комариный нос. Анжелина будет признательна своим спасителям, пока в безопасном месте не окажется. А потом, дознаватели припомнят нам с побратимом Кривицей прежние похождения, и затанцуем мы свой последний гопак, хоть и в разных петлях, да на одной ветке.

Старый отступник, в растерянности поскреб затылок, привычно поглаживая кончиками пальцев чубук заткнутой за пояс трубки.

– И все ж пойду, посоветуюсь с одноглазой оглоблей. Иногда и у него дельные мысли бывают. Тем более, что хоть шея у каждого своя, да у обоих на той же веревке подвешена.

* * *

Кривица, как обычно, сидел в трактире 'Жареная Гусыня' и неспешно потягивал что-то из глиняной кружки, лениво отгоняя зеленой веткой совершенно бесцеремонных мух.

Раньше веселый трактир называлась 'Жареный Гусь' и принадлежал Беримясу, мужику мощному и никогда не терявшемуся, если подвыпившему клиенту надо было засветить между глаз. Но, вот уже скоро год, как он в несколько дней умер от какой-то хвори. Непрерывно жалуясь на невыносимое жжение в желудке, и запивая эту боль ведрами вина и пива. Пока, не свалился замертво. Замковый лекарь Дрогопис и хранитель Повест, посовещавшись, решили, что всему виной, случайно попавшая в пищу, отрава для крыс, которую Беримяс сам же на прошлой седмице в аптеке у Дрогописа и купил.

Многие думали, что после смерти мужа, Ядринка, бывшая втрое моложе не такого уж и старого Беримяса, быстро продаст заведение и исчезнет из Дуброва, вместе с первым купеческим караваном, направляющемся в столицу, но – случилось иначе. Уже на следующий, после похорон, день у двоих, чересчур падких на дармовую сладость и заглядывавшихся на смазливую молодку, еще при жизни Беримяса, отцов семейств, почему-то оказались до крови расцарапаны лица. На вывеске трактира сменилось и прибавилось несколько букв, а кутил, решивших, что в заведении, принадлежащем женщине, можно и побуянить, мигом образумил Кривица.

И поселился в своем закутке навсегда. Сплетничали, что он и ночует там же, за столом… Но любому, кто хоть раз видел Ядринку, станет понятно, что находиться под одной крышей с такой кралей, и ночевать в общей зале, может только слепой или больной. А побратим Калиты, хоть и потерял в бою один глаз, вторым видел, как бы не лучше, чем иной двумя. И со здоровьем у сорокалетнего отступника было все хорошо…

Порой есаулу казалось, что Беримяс отправился до срока к Создателю не без помощи побратима, но как водиться в таких случаях – спрашивать не стал. Потому, что уж если, из-за многолетней привычки к воле, сам до сих пор не удосужился завести себе хозяйку, или мало-мальски постоянную зазнобу, то нечего других осуждать… Каждая птица вьет себе гнездо, как умеет.

– Здравствуй, одноглазый, – уселся Калита рядом с побратимом, зная что тот не любит, когда ему загораживают зал.

– Давно не виделись, – как всегда приветливо буркнул тот. – Чего приперся, старый пес? Убить кого надо?.. А сам, что, уже сабли в дрожащей ручонке удержать не можешь?

– Не, братка, тут дела поважнее обмозговать надобно, – не поддержал обычной перебранки есаул. И Кривица сразу насторожился. Обычно, после того, как его побратим начинал говорить таким голосом, им приходилось убегать из насиженных мест. А за последние месяцы одноглазый уж больно привык к хлебному месту, да ласковой хозяйке. И совершенно не хотел менять ее мягкую постель и щедрый стол, на черствый калач и седло под головой.

– Не надоело тебе, старый дурень, по свету скитаться? Глупые люди прозвище давали… Ну, какая из тебя Калита, коли ты, гроша ломаного в руках удержать не умеешь. Только-только у барона пригрелся и опять за старое?

– Не гуди, братка. О нашем господине и пекусь.

– Тогда, да… Если для Владивоя, тогда извини… Говори, что делать надо.

– Для начала, хорошо б горло промочить… – намекнул на привилегированное положение побратима, Калита. Мол, я и сам могу служанку окликнуть, но ведь тебе поднесут и быстрее, и – из личных запасов хозяйки.