Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — властелин трех замков

— Человека, которого вы… никто не видел на постоялом дворе. Дудка у него непростая, такие уже находили в старых городах. Можно выдуть хоть туман, что скроет все на половину мили, хоть дождь, можно даже снег, что труднее… но никто не знал, что можно еще и разные запахи. Похоже, вас старались просто крепко усыпить, чтобы не то обокрасть, не то…

Он умолк, я кивнул, договорил:

— Либо что-то более кардинальное. Но будем считать, что мелкий воришка влез по стене и пытался нас обокрасть. Иначе отпугнем постояльцев, верно?

Он вздохнул.

— Ох, как верно! Вы и не представляете, ваша милость, какое это трудное дело — содержать постоялый двор.

— Догадываюсь, — сказал я. — Днем работаете, ночью строите менеджмент на следующий день?.. Ладно-ладно. Нам хороший плотный завтрак, харчей в дорогу, и мы отбудем.

В обеденном зале народу почти нет, по взмаху руки хозяина слуги торопливо накрыли скатертью тот же столик в помещении для чистой публики. Пес вздохнул и полез под стол. Хозяин поклонился, спросил:

— Ваша милость, харчей на сколько дней?

— Да чтоб хватило до ближайшего города, где будет гостиница. Учти только, что мой пес любит жареное мясо. Он вскинул кустистые брови, в глазах недоумение.

— Если еда с вашего стола не подходит вашей собаке, то не лучше ли… прогнать эту зажравшуюся скотину?

— Он мне дорог как память, — объяснил я. — Так что поторопись, брата Кадфаэля тянет на подвиги.

— А вас, ваша милость?

— Я у него в послушниках, — объяснил я.

Он ухмыльнулся:

— То-то и видно. Очень удобная позиция, кстати.

Глаза у него были хитрые, но лицо смиренное, он-де всего лишь слуга, а покупатель всегда прав.

— А ты не дурак, — заметил я.

— Вы тоже, ваша милость, — заметил он кротко. — И понимаете, что лучше вам уехать как можно быстрее. Клотар — человек злопамятный.

На стол снова подали жареную птицу, мудро полагая, что кашу маслом не испортишь: если вчера понравилось, то и сегодня не откажемся. Правда, вместо гуся — жареные перепела, но зато столько, что я последнего доедал через силу, про запас, не оставлять же, и еще штуки три бросил под стол, где их ловил на лету пес и пожирал с великим энтузиазмом.

Зал постепенно заполнялся народом, я уже готов был перейти к сладкому, когда появился брат Кадфаэль. Нарядный, в великолепной рубашке, заправленной в брюки из тонкой кожи, сапоги из кожи поплотнее, но выделанной так же тщательно, широкий пояс с кольцами для ножа и фляги.

— Это женщин красит отсутствие одежды, — заметил я, — а вот насчет монахов…

— Нехорошо, — сказал он с великим осуждением, в светлых, как речной лед, глазах стояла великая печаль, — у них не нашлось монашеского одеяния, представляете?

— По дороге купим у монахов, — успокоил я. — Неужели те, что на воротах, не поделятся с собратом? За деньги, конечно.

— Если за деньги, — спросил он грустно, — разве это дележка?

— Ладно, проехали, — ответил я. — Ешь, это постное мясо. Если я, паладин, говорю, что постное, то оно постное!

Глава 6

На первое нам подали горячую, чуть ли не кипящую, уху, дальше я терзал посыпанный горькой травкой большой кровавый кус мяса, а брат Кадфаэль старательно ковырялся в тарелке с овощами, где я заметил и несколько картофелин. Похоже, Колумб уж« побывал на континенте, где растут незнаемые в Европе картофель, помидоры, кукуруза и прочие заморские диковинки, брат Кадфаэль ест привычно, не удивляется, хотя раньше я, признаться, картофеля не встречал. Возможно, сказывается близость Юга?

В огромном помещении внезапно стало тихо. Я быстро поднял голову, по ступенькам в зал спускается крупный, очень богато, но без пышности одетый мужчина. Еще двое остались у дверей, а он направился к нам. Выглядит, наверняка им и есть, знатным и могущественным лордом: позолоченная кираса празднично блестит под красным бархатным камзолом, меч с богато украшенной рукоятью и в расшитых золотом ножнах висит на роскошной перевязи, она тоже украшена золотыми нитями и серебряным шитьем, брюки из тонко выделанной кожи, сапоги с золотыми шпорами, как же — рыцарь, но мое внимание приковало лицо: крупное, с квадратной нижней челюстью, суровые складки у губ, гневный излом бровей, холодные и слегка прищуренные глаза. Крупный зверь, определил я. И матерый, что значит, не набросится, как щенок.

Остановившись перед нашим столом, отвесил легкий поклон.

— Могу я присоединиться?

Я выразительно посмотрел на пустые соседние столы.

— Вообще-то в трактире мест достаточно. Но если почему-то жаждете посидеть именно с нами…

Я сделал паузу, он ответил сдержанно:

— Вы удивительно точны.

— Тогда присаживайтесь, — сказал я. — Сегодня я тоже добрый. К дождю, наверное.

Он еще раз поклонился, чуть-чуть, сел, красивым жестом передвинув перевязь, чтобы длинные ножны не мешали за столом. Брат Кадфаэль уже ковырялся в рыбе, отодвинув перепелов и овощи, на пришельца поглядывал кротко, без боязни и смущения, ведь все люди — братья, если по Адаму, это по матерям они разные: одни от Евы, другие — от Лилит, я отставил чашу и смотрел на рыцаря с ожиданием.

— Я — лорд Марквард, — назвался он. — Это мой замок там на горе.

— Это от вас являлся один дурак, — поинтересовался я, — который вряд ли умеет даже шнурки сам завязывать?

Он скупо усмехнулся.

— Зря недооцениваете. Это очень сильный и жестокий человек. Просто он очень давно не встречал отпора, вот и…

— Расслабился, — закончил я. — Что ж, зато это его спасло.

— Не нужно так недооценивать, — повторил он. — Но я пришел, как видите, сам. Рассматривайте это и как извинение за грубость и недостаток такта в приглашении. Клотар — воин. Вот если бы я велел ему привести вас силой…

— Он остался бы здесь трупом, — прервал я очень любезно. — Вместе со своими слугами.

— Это не слуги, — ответил он автоматически. — Это… впрочем, неважно. У меня нет причины с вами ссориться. Наоборот, я хочу вам предложить работу.

Я ответил высокомерно:

— Вы меня ни с кем не путаете? Я — рыцарь, а не ремесленник.

— Извините, — сказал он поспешно, — я просто неудачно выразился, В последнее время мало встречаю рыцарей, а все больше торговцев. Скажем так, как старший рыцарь я обращаюсь к младшему…

Я прервал:

— Простите, вы не мой сюзерен.

Он поморщился, в глазах начали проскакивать злые огоньки, в голосе зазвучала металлическая нотка.

— Я сюзерен здешних земель, этого достаточно. И я рассчитываю на какое-то уважение к моему возрасту, если вы в своей неразумной гордыне… простите, не понимаете, что со мной лучше бы разговаривать другим тоном. Я пожал плечами.