Сергей Садов - Князь Владимир

– Накричать – самое простое, – говорил один из профессоров от психологии. – Конечно, он виноват тут, но насколько оправдана твоя реакция? Никогда не кричи на подчиненного в присутствии его подчиненных. Это роняет его авторитет, а ему еще работать с ними. Ты ведь не только ему навредил, но и себе – он ведь по твоим задачам работать будет, твои задачи будут не выполнены. А вот здесь уже твой недочет: некорректно поставил задачу, а поставил ты ее некорректно поскольку сам не разобрался в проблеме. Плохо подготовился.

Я старательно конспектировал указания, которые мне казалась важными, краснел на справедливые упреки, запоминал, учился. Потом ставилась задача на следующую неделю.

Дальше совещания стали сложнее. «Подчиненные» уже не помогали мне, более того, вообще не слушали. И опять разбор полетов: как поставить на место наглеющего подчиненного, как построить работу в условиях, когда тебя откровенно проверяют на слабость. Дальше уже шел откровенный прессинг, который опять-таки надо было выдержать и добиться той задачи, которую передо мной ставили неделю назад. Потом были экзамены. Это значит всю неделю я изображал из себя руководителя придуманного подразделения, напрямую подчиняющегося Самому (я уже перенял привычку окружающих говорить о директоре так). Ходил на доклады, получал задания и выговоры, отслеживал исполнение моих решений. Я думал, что прошлые задания были тяжелыми. Ха! Эту неделю я буду вспоминать даже на смертном одре. После нее я на нашего директора уже поглядывал как на бога. И как он справляется со всем этим, если я уплыл даже в этом вот управлении, которое ничем особо важным и не занимается и которое придумали специально под меня?

Экзамен я провалил, а все согласились, что повесили на меня руководство слишком рано, потому в следующий раз я стал «всего лишь» секретарем Самого. Я получал и регистрировал сообщения, читал почту, выбирал главное и относил на ознакомление, остальное сортировал по важности, вел записи приемов и назначенных встреч. Неделя моего руководства управлением мне показалась курортом.

Кроме этого, весьма специфического предмета мне преподавали еще тактику и стратегию, основы актерского мастерства, гримирование, стрельба из всех видов стрелкового оружия, гранатометов, ПЗРК, ЗРК, вождение.

Стрельбу я не любил, она напоминала мне о том, как погибли родители и сестра, но научился стрелять достаточно хорошо, чтобы заслужить похвалу. Быть актером мне нравилось – забавно. Причем занятия тут тоже были весьма специфическими: мне давали кассету, на которой была записана жизнь обычного человека в течение двух часов. Я должен был изучить все это, а потом изобразить. Сначала не получалось, пока я не сообразил, что люди запоминают отдельные, характерные только для конкретного человека жесты, движения, мимику. Я начал выделять их, потом копировать перед зеркалом. Через полгода удивленные наставник даже похвалил меня.

– Парень, если бы ты пошел сниматься в кино – затмил бы любого. Но не расслабляйся, пока еще все равно не очень получается, но ты на верном пути.

А вот к занятиям тактики я относился с некоторым благоговением… первоначально. Начитавшись исторических книг по разным сражениям, я уяснил, что основу любого боя составляет тактика, которую применяют обе стороны. И более сложное тактическое построение, например «линия», имеет преимущество перед простым тактическом построением типа «толпа». Правда если толпа большая линия уже не поможет. Поэтому от этого предмета я ждал откровений, чего-то захватывающего, творческого… А оказалось? Оказалось, что мы изучали условные обозначения на карте, учились читать карту, учили устав. Мотострелковый батальон в обороне, в наступлении, расстоянии между машина в походе.

– Где проходит линия боевого развертывания мотострелкового батальона в наступление?

Напрасно Егор Тимофеевич пытается меня поймать – я давно уже научился спать так, что все слышу и помню.

– В ротные колонны? – уточнил я.

– Во взводные и развертывание в цепь…

– Триста метров от первой линии обороны противника! – бодро отрапортовал я.

– Гм… – Егор Тимофеевич озадаченно скребет щетину. – А почему именно триста метров?

– Триста метров – это расстояние уверенного поражения стрелковым оружием. Если начать разворачиваться в боевые порядки раньше – людям придется бежать до врага большее расстояние, и они пойдут в атаку уставшими. Если разворачиваться позже, то попадут под огонь обороняющихся и понесут потери.

– Гм, – повторил наставник, после чего снял очки и принялся их протирать. – Это я тебе еще не успел сказать. Сам догадался?

– Да, – честно сказал я. – Просто сопоставил зону поражения из автомата и расстояние, на котором начинается развертывание взводов.

– Очень хорошо. Возможно, я был не совсем прав, когда говорил, что тебе не интересен мой предмет. В таком случае поговорим об организации снабжения войск… – я тихонько застонал.

Постепенно к спецпредметам добавлялись еще. Так я начал изучать диагностику и хирургию.

Под руководством хирурга-наставника делал анатомические вскрытия. Ох сначала и мутило! Да и жутко было, в первый раз даже не спал всю ночь – снились кошмары, потом привык. Человек ко всему привыкает, оказывается: делать вскрытие, изучая печень умершего от алкоголизма бродяги, и есть всякую гадость типа сырой рыбы, червей, мокриц и муравьев на уроке по выживанию.

Потом я определился с тем местом, куда хотел попасть и расписание занятий изменили. Теперь больше времени уделялось вольтижировке и холодному оружию всех видов. После долгих экспериментов решили, что для меня лучше всего подходит пара мечей. Пошли тренировки с метательным оружием, луком и арбалетом. Намного меньше времени стали уделять предмету типа «собери радиопередатчик из того, что есть под рукой», и больше военной истории, особенно напирая на тактику армий разных стран и разных времен. В специальном зале собрали макеты местностей, на которых происходили знаменитые сражение и по шагам разбирали каждое, особенно уделяли много времени тем сражениям, в котором какая-то явная ошибка превращала их в катастрофу для одной из сторон. Одним из примеров такого боя было Полтавское сражение, где отсутствие единого командования из-за ранения короля и свар в командовании привели шведскую армию к разгрому.

– Вот такая обстановка сложилась накануне Полтавской битвы, – говорил я, отвечая урок. – Царь Петр еще не до конца был уверен в своих войсках потому решил подстраховаться и не пошел сразу в битву, а организовал укрепленный лагерь. Шведы, несмотря на недостаток орудий и пороха, должны были либо отступить, либо решиться на генеральное сражения… я бы на их месте отступил. Слишком большое превосходство в силах и орудиях, тем более из-за недостатка пороха даже имеющиеся пушки нельзя применять.