Екатерина Азарова - Подмена

На мгновение я провалилась куда-то, а потом мне приснился прекрасный сон. Южная ночь мягко приняла в свои объятия мое тело и укачивала его в колыбели из лунного света. Я словно лежала на горячем песке, а волны теплого моря накатывали на уставшее тело, принося вместо прохлады непонятный жар.

Волны… они так походили на его руки. И эти руки гладили меня, одновременно освобождая от одежды. Меня целовали его твердые, но такие нежные губы, и казалось, тело воспламеняется и кожа горит, отвечая на эти прикосновения. Кровь заструилась по венам с дикой скоростью, а сердце забилось как ненормальное, отчего стало еще сложнее дышать. Я вздохнула и перевернулась на спину. Приоткрыла глаза и увидела… его. Того, кого я никогда бы не осмелилась даже назвать по имени, ибо он принадлежал моей сестре, не говоря о чем-то большем. Чувство, что я нарушаю все запреты, обрушилось подобно водопаду, напрочь унесло разум и разрушило барьеры морали. И я поддалась… Ведь это был мой сон, а значит, я могла делать все то, на что никогда не решилась бы в реальности. И то, что было под запретом там, разрешалось в моем видении.

Он лежал рядом со мной на кровати, обнаженный по пояс, и с улыбкой смотрел на меня. Недаром я назвала его гигантом при первой встрече. Он подавлял одним только присутствием. Когда он был так близко, то у меня окончательно пропал дар речи, но я позволила себе коснуться кончиками дрожащих пальцев мускулистой груди. Чтобы лучше рассмотреть, я приподнялась на локтях и восхищенно выдохнула. Он снова наклонился ко мне и поцеловал, а я… закрыла глаза от наслаждения и невероятности происходящего.

Потянулась навстречу, негромко застонав, когда почувствовала на невероятно чувствительной груди его руки, немного грубоватые, но так бережно обращающиеся с моим телом, что хотелось мурлыкать от удовольствия и еще сильнее выгибаться, бесстыдно подставляя под его губы и руки те места, что еще оставались обделены вниманием. А когда он нежно гладил шею, кожа, все еще помнившая его первое прикосновение там, где и пряталась родинка, реагировала острее всего. Но он двигался все ниже, поцелуи становились все жарче, пока я не вздрогнула от столь острого чувства, что никогда не испытывала. Голова снова затуманилась, глаза закрылись, руки ухватились за широкие плечи, а пальцы судорожно сжались, царапая ногтями кожу.

Я почти лишилась рассудка от острейшего приступа удовольствия, что никогда раньше не испытывала, а когда немного пришла в себя, то вновь ощутила его губы на своей груди. Запустила пальцы в непокорные волосы и притянула его голову ближе, чтобы и самой иметь возможность целовать. Целовать жарко и страстно, пусть неумело, но показывая, что я чувствую, как приятны мне его прикосновения, как пылает от них мое тело, а еще чтобы наконец осмелиться тихо прошептать его имя, когда мы оторвались друг от друга, пытаясь отдышаться:

— Индар…

Голос мой звучал хрипло и казался сорванным, но по тому, как сверкнули фиолетовым отсветом чернильные глаза, я поняла, ему нравится слышать свое имя, срывающееся с моих губ. И как только он услышал его, это словно послужило сигналом. Движения изменились и стали жестче. А потом опять — нежными. Я понимала, что он сдерживает себя. Но не хотела этого… Наоборот, страстно желала, чтобы водоворот эмоций и ощущений закрутил меня и накрыл с головой. Было страшно, но я устала бояться. Это мой сон… Здесь никто не осмелится причинить мне вред. Поэтому я просто поцеловала его и хрипло сказала:

— Да…

Он замер, а потом его руки спустились вниз, аккуратно развели бедра, и я почувствовала тяжесть его тела. Я ощущала нечто странное. Сначала неудобство, а затем настолько резкую боль, что я прикусила губу, пытаясь сдержать крик. Перед глазами опять все стало расплываться, и я почти заплакала от обиды. Неужели боль будет преследовать меня и во сне, и наяву?.. Он замер, а затем осторожно начал двигаться. И снова было неприятно, но постепенно это чувство пропадало, сменяясь неожиданным томлением и расслабленностью. Его движения становились все быстрее и яростнее, а охватывающий меня жар все сильнее, пока я снова не выгнулась от удовольствия, шепча его имя. И он вновь целовал… Я отвечала. И желанный водоворот уносил меня туда, где ничто не имело значения, кроме рук и губ, что вновь стали такими нежными, отчего хотелось плакать. И кажется… я и в самом деле плакала… Жаль, что нельзя видеть сны по заказу, особенно такие запретные…

— Жаль, что ты всего лишь мой сон, — прошептала я ему свои мысли, прежде чем провалиться в черный омут очередного забвения…

Просыпалась я крайне тяжело. Голова была настолько тяжелая, что казалась каменной. Я простонала, виня коварное вино. Повернулась на бок и ощутила, что и тело болит так, словно я целый день провела в седле. Впрочем, так оно и было, ведь накануне мы с Сартом ездили за Уордоном. Особенно тянуло поясницу и были напряжены ноги, но одновременно я ощущала непонятную легкость, расслабленность, странную негу и томление. Медленно перекатилась на спину, потянулась. Так уже лучше. Облизала пересохшие и припухшие губы, открыла глаза. Недовольно зажмурилась от яркого света, льющегося в спальню, и тут же подскочила, словно ужаленная, осознавая, что день близится к полудню, а значит, я спала недопустимо долго. Почти ничего не различая спросонья, быстро сдернула с кровати и закрутила вокруг тела простыню, мимолетно удивившись собственной наготе. Замерла от удивления, осознав, что я нахожусь в огромной, недавно отремонтированной спальне с огромной кроватью.

Нахмурилась, припоминая вчерашний вечер. Память услужливо подсказала, что вчера я плохо себя почувствовала из-за слишком большого количества настойки Фло. Но сестра проявила участие и, несмотря на собственный праздник, отвела меня в одну из гостевых комнат, ибо до своего флигеля я попросту бы не дошла.

И тут мне стало стыдно. Я воочию ощутила, как вспыхнули щеки, припоминая сон, и пальцы непроизвольно коснулись неожиданно твердых, видно, искусанных ночью губ. И чем отчетливее в памяти возникали картинки, тем жарче становилось. Теперь понятно, зачем я разделась ночью, если при одном воспоминании дрожь охватывает все тело. Даже сейчас я ощущала тот горьковатый древесный запах, что наполнил собой ночь и все вокруг.

Правду говорят, запретный плод особенно сладок. Но как теперь мне смотреть на лорда Асеро? Я же со стыда сгорю… И все равно это был самый невероятный сон в моей жизни, и, когда я вернусь в пансион, он будет еще долго согревать меня.

Вздохнула, еще раз потянулась и нашла взглядом ванную комнату. Никогда не любила ледяной душ, но сейчас он будет кстати.