Эхо старых книг - Барбара Дэвис
– Разве тебе не нужно будет послать ему чек за все это?
– Обычно я бы так и сделал, но этот парень не взял ни цента. Сказал, что ему просто не хочется выбрасывать все в кучу мусора на свалке. За оба раза не пробыл здесь и пятнадцати минут.
– А тебе не приходится вести учет, как в ломбарде?
– Не-а. Это ведь делается на случай, если кто-то пытается сбыть украденное имущество – драгоценности, стереосистемы и тому подобное. Никто не попадет в тюрьму за старый альбом «Семьи Патридж». Какое-то время я записывал имена и адреса, но потом мне стало лень. Хотя порой и случаются всякие странности. Приходят, к примеру, некие родственники и требуют вернуть вещи своей бабушки, после того как я выложил за них деньги. Доходит до скандалов. Если подумать, возможно, мне стоит прикупить новую амбарную книгу. Однако сейчас это тебе не поможет. Извини.
Эшлин махнула рукой.
– Да не важно. Я не особенно на это надеялась. Продолжу свое расследование.
– Думаешь, они и правда могут чего-то стоить?
– Нет, ничего подобного. Я просто никогда не сталкивалась с такими… даже не знаю, как назвать. Я только начала первую книгу, но то, что успела прочитать, кажется таким личным. Как будто ее писали для единственного читателя.
– Как письмо?
– Как очень длинное письмо. Или как дневник. Но зачем тогда тратиться на профессиональный переплет?
Кевин пожал плечами и почесал в затылке.
– Если управление этим магазином меня чему-то научило, так это тому, что люди придают своим вещам огромное эмоциональное значение. Кто знает? Возможно, ответ заключен во второй книге.
– Может быть. – Эшлин накинула ремень сумки на плечо. – Что ж, пойду, займусь чтением.
* * *Эшлин быстрым шагом возвращалась обратно в свой магазин, чувствуя, как новая книга будто прожигает дыру в ее сумке. Продолжение или приквел? Или вообще не связана с первой? Она еще понятия не имела, что означает новая находка, но намеревалась это выяснить. Заранее достав ключ от двери, она помчалась вверх по лестнице в квартиру и, даже не удосужившись снять туфли, упала в кресло для чтения и включила торшер.
Несомненно, оформление книг было задумано так, чтобы они походили друг на друга, но, положив их вместе, Эшлин увидела очевидные различия. Для переплета «Навсегда и другой лжи» использовалась чуть более вощеная кожа, а ребра на корешке были рельефнее.
Она взяла новую книгу, положила ее на ладонь. Как и первая, эта не имела никаких признаков износа. И тоже была странно тихой. Никакого эха – по крайней мере, снаружи.
Затаив дыхание, Эшлин откинула переплетную крышку, готовясь к волнам жгучей боли, которые привыкла ожидать от «Сожалеющей Белль». Сначала – ничего. Однако через мгновение возник едва заметный зуд в кончиках пальцев. Холодное трепетное ощущение, ничуть не похожее на то, к чему она готовилась. Эшлин с трудом удержала руку, прислушиваясь к нарастающему чувству онемения и покалывания, медленно ползущему вверх, охватывающему, подобно морозному инею, ее ребра, грудь, горло… Верхняя нота… сердцевинная нота… базовая нота…
Обвинение. Предательство. Разбитое сердце.
Эшлин ахнула вслух, когда интенсивность ощущения возросла. Эта книга звучала совсем иначе, нежели «Сожалеющая Белль», которая почти обжигала пальцы своей враждебностью и затаенным страданием. Здесь же – полная противоположность. «Навсегда и другая ложь» обдавала резким холодом, как порыв январского ветра, и казалась странно… бескровной.
Обычно эхо гнева звучало горячо и резко, как болезненная и обидная пощечина. Но в этом гневе не было жара, только бело-голубое ледяное пламя. «Нет, – подумала Эшлин. – Это не гнев. Отчаяние». Отчаяние и пустота, такая глубокая, такая до боли знакомая, что у нее сжалось горло.
Эхо было женским.
Эшлин смотрела на форзац открытой книги, догадываясь, что за произведение она держит в руках – и кто, почти наверняка, его написал. Она открыла титульный лист. Да, как и ожидалось, там была строка, написанная красивым почерком с сильным наклоном.
Как??? После всего… ты можешь спрашивать об этом у меня?
Слово «меня» было подчеркнуто не одной чертой, а двумя; поверх вопросительного знака красовалось злобное чернильное пятно. Эшлин открыла «Сожалеющую Белль» и прочитала надписи на обеих книгах, одну за другой. Вопрос и ответ.
Как, Белль? После всего… как ты могла так поступить?
Как??? После всего… ты можешь спрашивать об этом у меня?
Навсегда и другая ложь
(стр. 1–6)
27 августа 1941 г. Нью-Йорк
Девушка не должна влюбляться на собственной помолвке.
Не должна, однако со мной так и произошло. Для опытного притворщика я оказалась легкой добычей. А ты был весьма опытным, как я вскоре узнала.
Но не будем забегать вперед. Хочу рассказать всю историю правильно, поэтому прежде всего следует обрисовать сцену. Вот в чем суть: рассказать историю правильно – то есть так, как все произошло на самом деле, а не как ты заново изобрел в своей миленькой книжице. Итак, начну с самого начала, с того судьбоносного вечера в танцзале отеля «Сент-Реджис».
Я приняла предложение руки и сердца от молодого человека, которого более или менее хорошо знала с детства. Отец Тедди был одним из самых богатых и известных людей Нью-Йорка и деловым партнером моего отца. Идеальный союз. По крайней мере, так считал мой папа, когда его устраивал. Слияние богатств двух семей.
О да, я бунтовала. В те дни у меня не было ни малейшего желания выходить замуж за кого-либо. Мне едва исполнился двадцать один – во многих отношениях все еще ребенок, – и я видела, как выдали замуж мою сестру, видела, как она увядает под тиранией мужа, бесконечно вынашивая детей, которых производила на свет с пугающей частотой.
Сиси была заметной фигурой в моем детстве, особенно после смерти нашей матери. Будучи на девять лет старше, она воспитывала меня в строгости. В ту пору на нее легли почти все заботы по дому. Сиси управляла хозяйством с поразительной эффективностью, во всем помогала отцу, занималась кухней и всеми покупками, а в семнадцать лет взяла на себя роль хозяйки за столом, когда отец приглашал гостей. В моих глазах (а на какое-то время и в глазах папы) она сделалась хозяйкой дома. Но я видела, как брак принизил ее, сделал менее заметной и менее ценной.
Насколько я могла судить, основным вкладом моей сестры как жены было соответствие роли племенной кобылы, и подобная перспектива меня ужасала. Я мечтала жить собственной жизнью: учеба, путешествия, искусство, приключения. И не сомневалась, что все это получу. Поэтому можешь представить себе мое удивление, когда я обнаружила, что стою в зале отеля «Сент-Реджис» рядом с Тедди
