Фантазии (СИ) - Суржиков Роман Евгеньевич
— Нет, Эмма, я устала. Диктанты вгоняют меня в отчаянье. Я повешусь, если еще раз исправлю «савшевсвие» за вот этой дурой.
Набалдашником трости училка указала на Салли. Несколько мальчишек загыгыкали, громче всех — здоровяк Руперт. Миссис Гейл отбрила его:
— Ты не лучше! Сасквайр, утшениг, параматирь. Вы все одинаково безнадежны.
Учительница выдержала паузу, и в душе Салли затеплилась надежда: может, обойдется без диктанта? Миссис Гейл даст новое правило, которое невозможно запомнить, дети перепишут с доски непонятные примеры — и тем кончится дело? Салли очень хотелось, чтобы вышло так. Именно сегодня ей было невмоготу унижаться. В другие дни — ладно, привыкла, но сегодня…
— Я попытаюсь научить вас думать, — в гробовой тиши произнесла миссис Гейл. — Смешно, не так ли?
Никто не смеялся. Все замерли от страха.
— Человек мыслит так же, как говорит. Умеешь сложить рассказ — умеешь пользоваться головой. Сегодня попробуем. Я задам вам сочинение.
— Это как это? — буркнула Рыжая с Третьей Улицы.
— Каждый из вас сочинит и запишет сказку. Тема проста: дама попала в беду, а рыцарь ее спас. Как придумаете — так и пишите.
Класс испуганно притих. Подобного издевательства дети еще не видали. Как — самим сочинить? Как записать из головы, если никто не диктует? Возможно ли это вообще?!
Самые храбрые — Рыжая и Руперт — стали задавать вопросы. Училка сухо ответила на все:
— Вот так и сочинить. Сочиняете же брехню, почему не сделали домашнее задание, — а теперь придумайте сказку. Размер не важен: хоть полстраницы, хоть три. На ошибки не посмотрю. Пишите, как сможете, лишь бы я поняла.
В такое диво поверилось не сразу. Ученики переспросили, миссис Гейл рявкнула:
— Сказала же: на ошибки плевать! Лишь бы по теме, и от начала до конца. История про рыцаря и леди.
Пол Иголка спросил… Красивый же у него голос. Другие мальчишки не то бурчат, не то каркают, а Пол как будто песню поет:
— От какой беды, миссис Гейл? От чудовищ морских или шаванского нашествия, или…
— Да хоть от чумы. Любая беда, любое спасение. Только сочинять самим, не списывать. И приступайте быстрее, ночевать я тут не стану.
Миссис Гейл отодвинула трость и принялась заполнять учительский журнал с таким видом, будто никого больше здесь не было. Когда горгулья отвлеклась, дети вздохнули свободнее. Начались шепотки: «Ты про что будешь?.. Чего б такого сочинить?.. Эмма, помоги, конфету дам…» Горгулья брякнула тростью по столешнице, но глаз от журнала не подняла. Дети притихли. Эмма заскрипела пером, потом и Милдред, и Рыжая с Третьей, и Пол Иголка. И вдруг Салли поняла, насколько же ей повезло!
В вечернем классе училось тринадцать детей. Самой хорошенькой была Эмма, самой дерзкой и наглой — Рыжая с Третьей, самым сильным — Руперт по прозвищу Сасквайр, самым милым и добрым — Пол Иголка. А еще у него самый красивый голос, и поет он так, что даже птицы робеют… У Салли не было видимых талантов. Самая обычная девчонка, которую б вовсе не замечали, если б не делала слишком глупых ошибок. Но одну штуку Салли все-таки умела на славу. Бесполезное мастерство, лучше б шила или булочки пекла, или мальчикам строила глазки — но уж какое есть. Салли умела фантазировать.
«Дама была в биде», — начала она прямо со слов горгульи, и тут щелкнуло в мозгу. Вот же мой шанс! На ошибки плевать, так училка сказала. Зато сочинить можно что угодно, а уж это я могу!
Салли зачеркнула начатое и украдкой посмотрела на Пола. Иголка пыхтел над пустым листом, высунув кончик языка. Целую неделю его не было на уроках, и если речь о занятиях миссис Гейл, то это можно понять, но Пол пропускал даже слово божье. Салли жутко волновалась за него. Не хворь ли напала? Вдруг легочная или чахотка, или этот, сизый?.. Она извелась, замучила соседей расспросами: какая беда в швейном квартале? Хотела сходить туда сама, умоляла отца… Он, конечно, не отпустил, а чтоб дочка не выдумывала глупостей, задал работы. Салли вымыла все окна, выскоблила щели в половицах, начистила кастрюли и ножи, и даже печную заслонку… Вчера глубокой ночью, утирая передником пот с лица, она поняла совершенно точно: влюбилась. Другая бы злилась на папеньку и мечтала завалиться поспать, а я и теперь тревожусь: как там Пол? Не хворь ли у него?
Салли улыбнулась и начала:
«Леди Алиса очень сильно грустила потому что ее верный рыцарь Поллак был ранен в бою. Кагда шла вайна Ориджинов против гноя ганты сир Поллак бился за, герцога. Он очень славно сражался и всех разил своим мечом и даже пабедил, адного ханида. Но его сильно ранили, что чуть не умер. Сквайр сира Поллака все росказал леди Алисе. Тогда она…»
Слова ручьем лились на бумагу. Другие дети грызли кончики перьев, вздыхали, просили помощи друг у друга. Салли знай скрипела пером. Леди Алиса, не помня себя, бросилась спасать любимого. Примчала на Север и нашла сира Поллака умирающим в лазарете. Его раны гноились, и еще была легочная хворь, словом, очень плохо. Она зарыдала над ним, а рыцарь сказал: «Не плачьте, миледи, я храбро сражался, пора отдохнуть на Звезде». Она вскричала: «Нет, мое сердце не отпустит вас!» — и ринулась за помощью. Как ни молила она лекарей, те не могли помочь: «Увольте, миледи, уж легче слепому глаза прирастить, чем исцелить вашего рыцаря». Но леди Алиса узнала: один человек может спасти Поллака — сама Северная Принцесса. С великими трудами…
— Сдавайте работы, — велела горгулья. Салли поспешила писать быстрее.
…леди Алиса пробилась на прием к Северной Принцессе. Та была холодна, словно лед, и сурова как… «миссис Гейл» — едва не написала Салли… как сталь клинка. «Коль вы любите сира Поллака, то докажите, тогда вылечу!» Тут леди Алиса взяла нож и отрезала свои волосы — а у нее была роскошная золотая коса со вплетенными лентами. Отдала Северной Принцессе: «Возьмите себе, ваша милость!» А у Северной Принцессы почему-то — неясно, почему, но так вышло — волосы были очень короткие и…
— Сдавайте уже! Вы мне осточертели, олухи ленивые.
Салли заметалась, перо не поспевало за мыслью. Надо вернуться в начало и вставить, какая красивая у меня, тьфу, у леди Алисы коса. Или нет, спешить дальше, закончить скорее. Леди Алиса за руки привела Северную Принцессу к сиру Поллаку в койку… нет, лучше в палату. Она возложила ладонь, и рана тут же зажила, а гной перестал вонять. Черт, так писать нельзя, миссис Гейл обругает. Но папа говорил, что гнойные раны сильно смердят. Как же быть?..
Вокруг топали ноги, звенел смех. Дети разбегались по домам, а Салли все терзала бумагу острием пера. Уже стояли сумерки, когда леди Алиса заключила любимого в объятия и обала… облобзы… ладно, этого не нужно. Просто — они стали очень счастливы и всегда жили вместе!
Салли перевела дух, утерла лоб, промокнула лист. Аккуратно почистила перо. В пустом классе царили потемки, она осталась одна. Робко спросила:
— Миссис Гейл?..
Нет, конечно, горгулья ушла первой. Школу запирает ключник, а училка скорей удавится, чем проведет с детьми лишнюю минуту. Салли прошла между парт к учительскому столу. На нем уже белела стопочка сочинений. Она положила свое на самый верх, но потом передумала. Салли знала: вышло отлично! Ни дубина Руперт, ни наглая Рыжая с Третьей, ни даже красотка Эмма не сочинили и половины того, что я. Значит, лучше сунуть сочинение под низ. Завтра будем читать, пускай сначала они все опозорятся, а потом уже выйду я и прочту свое. Даже миссис Гейл ахнет, а Пол Иголочка — тот вообще…
— Ага, дописала, наконец. Мы думали, ты тут заснешь.
В дверях стояли Эмма и Руперт, и Рыжая с Третьей. Руперт вертел ключом на пальце. Салли обомлела: эти трое не сулили ничего хорошего.
— Я, да, простите, я что-то долго… А вы почему не ушли?
Они приблизились неспешно, с ехидцей, как свора псов. Эмма — вожак, а Руперт и Рыжая — помощники, всегда готовые выслужиться.
— Ключник ушел. Миссис Гейл доверила ключ мне, потому что я сасквайр.
Это прогундосил Руперт, а Эмма сказала, поигрывая кончиком роскошной косы:
