Время Перемен - Анвар Кураев
Тиль подтолкнул самого наглого к столу. Бретёр скрестил руки на груди, отставил в сторону правую ногу и надменно произнёс:
— Маркиз де Луз, сын графа де Луза. В чём обвиняют, сам не знаю!
— Дуэль, подстрекательство к дуэли, попытка убийства, возможно, виновен в смерти одного из участников дуэли, — тут же назвал все грехи Люк.
— Его убил де Прии, которого вы так подло истыкали! И то, не убил, а ранил — умер он сам. Вы ведь дадите знать моему отцу, что я арестован? Это у вас не запрещено?…Дуэль теперь преступление! Король сошёл с ума!
— Припишите ещё публичное оскорбление его величества, — добавил капитан.
«А фамилия-то знатная… Надеется, папочка вытащит… Да, да: знакомства, деньги, связи. А ну-ка немного подрежу ему крылья»:
— Де Луз, вы знаете об ответственности за пособничество дуэлянтам?
Задира злобно уставился на него, взгляд выражал одновременно презрение и требование разъяснений. Пришлось разжевать:
— Не просите отца о помощи, если не желаете ему зла. Вы точно окажетесь за решёткой. Если же он попытается подкупить начальника тюрьмы, лагеря, в который вас переведут, или стражу, я брошу сюда и его — не сомневайтесь: подобное уже случалось. Примите наказание достойно, не вредите отцу. Впрочем, можете пропустить мои слова мимо ушей. Если старшего де Луза посадят за пособничество сыну-бретёру, вся столица только об этом и будет говорить. Помню, Де Крюа как-то говорил, что нам на руку огласка.
Спина бретёра перестала быть прямой, как натянутая струна. В позе появилась нервозность: наглец медленно осознавал последствия.
— Тиль, покомандуй за меня. Сдайте их, как положено, потом в казарму и час занятий перед отбоем. А я пойду, пока эти трое тут не расплакались.
Угрюмое здание городской тюрьмы Лемэса всегда отпугивало народ, ближайшие улочки вечно пустовали. Отойдя подальше, Люк оглянулся на эту убогую каменную громаду.
«Как пугало на тыквенном поле».
За спиной остались безлюдные улочки, а городская площадь всё глубже погружала в пёстрый людской поток. Горожане, артисты, ярмарочники, лошади, кареты — все шумели, куда-то спешили, зазывали и просто разговаривали. Он прошёл мимо жонглёра, обогнул руку булочника, услужливо протягивающего пирожок, просочившись сквозь толпу, приблизился к той части площади, где стояли лучшие кабаки в городе. Народу тут было полно. Де Куберте вошёл в заведение с вывеской «Пятая юбка королевы» и стал искать свободный стол. Всё занято, поэтому он кивнул хозяину и прошёл в дверь рядом со стойкой — мимо душной кухни и кладовой, из которой тянуло пряностями, во вторую кладовую, где пахло хлебом, сырами и пивом. Капитан по привычке уселся возле бочки, которую часто использовал, как стол. Вошёл трактирщик с подносом: два тусклых фонаря на стенах создавали раздвоенные дрожащие тени, ползущие по разложенной снеди.
— Господин капитан, ну что же вы не подождали в зале? Я бы место для вас нашёл, клянусь пятой юбкой королевы! — хлопотал трактирщик, ставя поднос на бочку.
— Ничего. Зато тут меньше глаз и ушей, — на подносе стояло пиво и тарелка с куриными ножками и салатом. Люк снял шлем, поставил щит у стены и стянул рукавицы. Руки сами тянулись к еде, — Ты рассказывай, пока я ем, нечего даром время терять.
— Сегодня ещё два, господин капитан. За монастырём, в час заката, оба с секундантами, и у стоков, что напротив Купеческого канала, за четверть до лунного часа, тоже вшестером.
— Не успеваю ни туда, ни туда. Напиши на бумажке их имена и секундантов не забудь. И кто где дерётся, — продолжая жевать, ответил капитан.
— Ваше благородие, не упомню я всех секундантов…
— Тогда только инициаторов. На будущее пойдёт. Что там на завтра, есть? — он сделал глоток пива и стал ждать ответа.
«Не очень вежливо чавкать тут перед ним, но что поделать? Время убегает сквозь пальцы, как песок. А мне ещё на доклад…»
— Всенепременнейше, ваше благородие. В час петуха, на росу и в сверкающий час: вот бумага, тут всё подробнейшим образом изложено, за сегодняшних и за завтрашних забияк рассказано, — трактирщик достал из кармана сложенную бумагу и раболепно протянул капитану.
— Ты хоть понимаешь, для чего мы это делаем? Зачем это стране? — Люк хотел верить, что его работа кажется нужной кому-то ещё, кроме короля и первого министра.
— Обязательно, ваше благородие. Государству порядок нужен, никак без порядка нельзя, — трактирщик смотрел, ожидая реакции, в глазах его был страх: а правильно ли угадал…
— Убивают они сами себя. Самые здоровые, образованные…
«Да что я ему тут толкую? Бесполезно всё! Боится он, вот и делает, что говорят. И сильнее всего меня боится. Плевал он, сколько господ сегодня на мостовой лежать останутся. Лишь бы трактир не трогали".
Де Куберте положил несколько монет на бочку:
— Послезавтра снова загляну.
— Господин, но здесь на двадцать таких ужинов…
«Не ври, там на все пятьдесят»:
— Королевским информаторам положено платить, — он натянул перчатки, — Это за месяц, не подведи меня.
— Благодарю покорнейше, ваше благородие. Буду ждать, буду ждать.
Трактирщик причитал и лепетал, пока капитан выходил. Видно, слюнтяй не мог дождаться, когда закончится этот визит. Люк тоже жаждал побыстрее отделаться от него.
Капитан вышел, глубоко вдохнул, немного поглазел на толпу, переводя дух, и отправился на доклад.
По пути он думал о том, что, может, зря оставил своих людей? Но последнее покушение на него случилось всего два дня назад. Вряд ли успеют организовать новое столь быстро.
Дворец Высших Королевских Служащих, изящный и холодный, стоял недалеко от городской площади, будто отгородившийся от суеты каменными домами поменьше. Изысканная ограда в два человеческих роста, ухоженный красивый сад, само здание, исполненное сдержанно, но богато.
Де Куберте всегда чувствовал себя здесь неуютно. Вот и сейчас, завидев солдат на воротах в парадной форме с иголочки, сверкающей броне и с начищенным оружием, он невольно сжался от всей этой помпезности. Никогда не служил при дворцах, сколько себя помнил. Военные лагеря, казармы, грубые каменные гарнизоны, простор, да ещё родное поместье — вот где капитан привык. А всё это… Бывало, даже полковничья палатка с её гербами, слугами и удобствами,
