Тринадцать жертв (СИ) - "Lillita"

Ирмелин проводила взглядом сестру и, подойдя к Эгилю, присела рядом. Подняв с земли оставленный хранительницей нож, принялась рассматривать тот. Довольно умелая работа. Но выполненная явно для себя и не для того, чтобы потом этим красоваться. Вообще, сложно было представить Фрейю, которая хвастается какой-то безделушкой. Слишком мелко для неё, та если и будет хвастаться, то чем-нибудь покрупнее, позначительнее. Собственноручно сделанным мечом, например. Или убитым в одиночку медведем. Нет, о последнем слышать ещё не доводилось, но в плане физической силы Фрейя превосходила всех в замке: она спокойно могла одна, например, устроить полную перестановку в комнате. И именно поэтому попасть под горячую руку не хотел никто.

Снова поднялся ветер, срывая листья с пострадавшего от магии дерева. Распущенные волосы тут же принялись с особой наглостью лезть в рот — кто ж знал, что придётся в лес выбираться. А причёски в свободное время Ирмелин делать не любила, ей почему-то казалось, что волосы от этого становились только тяжелее. Посмотрев на хранителя, Ирма подалась чуть вперёд и поправила ему чёлку, но случайно задела всё ещё не принявшую исходный вид звезду. По пальцам словно током ударило, заставив отдёрнуть руку.

— Одни проблемы от вашей магии… — проворчала, дуя на пальцы. — Как ты себя хоть чувствуешь?

Эгиль насмешливо взглянул на собеседницу из-под полуприкрытых век и криво ухмыльнулся. Как он себя чувствует? Можно подумать, что по нему не видно. Вопрос можно было бы принять за издёвку, если бы не вполне себе взволнованный тон и обеспокоенное выражение лица.

— Даже не надейся, жить буду. Я так просто не загнусь, — хранитель засмеялся, но смех этот был хриплым, больше напоминавшим кашель.

— Не ёрничай, — с укоризной ответила Ирмелин, наблюдая за тем, как исчезли последние тёмные линии.

Только однажды она наблюдала вблизи, как творят довольно сильные чары, и как это отражается на колдующем. Её тогда привели к ведьме-целительнице, жившей в их родном городке. Кажется, было что-то серьёзное, с чем не мог справиться обычный врач, однако в памяти почти ничего не осталось, ведь прошло около двадцати лет. Только две вещи вспоминались и по сей день: странная внешность женщины, чью кожу покрывали пятна из красной чешуи, а около висков торчали перья, и то, что её звали Изольдой. В честь королевы, память о которой хранили только лишь ведьмы, благодарные за своё спасение.

Вздохнув, Ирма потыкала ножом валявшийся на земле кусок коры. Жутко от этого всего становилось. От этой силы, что превращала людей в чудовищ. И от того, во что они ввязались, попав в замок. Но если верить истории, то выбора не было: они бы в любом случае пришли в это место, ибо они — такая же деталь механизма, именуемого проклятьем, как и хранители, как и Мастер. А проклятья — штука сложная, их не разрушить, если чего-то не хватает.

— И не боишься ты? — вдруг спросил Эгиль, всматриваясь в клочки неба, что проглядывали сквозь переплетение ветвей.

— Чего? — Ирмелин отвлеклась от издевательств над корой и тоже посмотрела наверх, но не нашла там ничего интересного.

— Осталась наедине с хранителем страха, отпустила сестру со странной вспыльчивой девицей. Мало ли, вдруг тот плач — обман? — тонкие губы снова искривились в ухмылке.

— Даже будь у тебя повод, ты бы ничего мне сейчас сделать не смог — не переоценивай себя. Фрейе я доверяю, она действительно беспокоится об остальных и уж если применяет силу, то на окружающих объектах. К тому же, это в общих интересах, чтобы все были живы. Мы все в одной лодке.

— В лодке с пробоиной, — Эгиль засмеялся, а после снова прикрыл глаза. Колдуя, он не мигал, так что те пересохли и теперь болели.

— Со змеёй. Среди жертв ведь всегда была змея, — грустно усмехнулась Ирмелин.

Прошло не так уж много времени: минут пять, может, семь, как послышались шаги. Хранитель и Ирма поднялись на ноги и обернулись к источнику звука. Вскоре показались Фрейя, ведущая за руку Дикру, лицо у которой было заплаканным, и шедшая немного позади Камилла. Как только они подошли, Эгиль схватил малышку за ухо и принялся отчитывать, обещая в следующий раз за подобную выходку наслать кошмары. Как ни странно, Дикра не вырывалась, не буянила, не плакала. Только лишь спокойно выслушивала всё, понурив голову.

Ирмелин долго терпеть подобную картину не смогла, взмутившись жестокому обращению с ребёнком. Собственно говоря, споры на тему того, как надо воспитывать детей, что делать можно, что нельзя и всё остальное в этом духе, продолжались чуть ли не до самого замка. Каждый придерживался своей точки зрения, опираясь на собственный опыт. И уступать, как обычно, не желал никто.

Сапоги Фрейи довольно громко стучали по плитке, так что сидевшая на краю фонтана Сьюзи сразу обратила внимание на вернувшихся. Заметив сестру, она радостно вскрикнула, вскочила и побежала навстречу, тут же заключив Дикру в объятия. На визг Сюзанны из замка вышел Эрланн. Оглядев всех, он облегчённо выдохнул: никто не пропал и не пострадал, большего и желать не приходилось. Спустившись, он подошёл к Эгилю и положил тому на плечо руку, вопросительно кивнув. Хранитель поджал губы, а после покачал головой, убирая руку. Он сам как-нибудь со всем справится, без посторонней помощи. Помощь нужнее детям.

— Дикра, дорогая, зачем ты ушла? Что в лес вдруг тебя потянуло? — спросила, наконец, Сюзанна то, что её беспокоило.

— Я… Не знаю. Не помню. Я шла к тебе, а потом… Не знаю, что было потом. Я только почувствовала, как мне стало очень-очень стлашно. Я была в лесу. Одна. Потом было не так стлашно. А потом появились Флейя и Ками.

Эрл, услышав эти слова, нахмурился, однако промолчал. Эгиль что-то пробубнил себе под нос и направился в замок, проходя мимо близняшек, он как бы невзначай несильно тяпнул Дикру за «крылышко» на голове. Та взвизгнула, отпуская сестру, и с видом величайшего возмущения показала удалявшемуся хранителю язык.

— Больше так не делай, сестрёнка. Я от беспокойства вся извелась.

— Если от меня будет что-то зависеть, — Дикра пожала плечами, а после поморщилась. — Сьюзи, — недовольно протянула она, нагоняя сестру, которая тоже пошла к замку. Сюзанна обернулась и приподняла брови в немом вопросе. — У меня спина чешется… — капризным тоном пожаловалась она в попытках нормально достать до спины.

— Всё пройдёт, милая. Потерпи, — ответила она успокаивающе, и сама невольно повела плечами. Не спроста это, не спроста.

Сёстры некоторое время стояли, смотря на фонтан, после чего Камилла неожиданно хлопнула себя по лбу и побежала, крикнув, что должна заглянуть в библиотеку. Из-за случая с Дикрой она оставила там книгу и чуть не позабыла о той. Зря что ли тратила время на то, чтобы найти и выбрать?

Книга оказалась там же, где Ками её оставила. Подняв её с дивана, она растерянно провела рукой по волосам. Послышался звон. Дёрнувшись, Камилла заозиралась. Нет, всё на месте, всё в порядке. Может, это она что-то уронила? Рука сама собой потянулась к ушам. И точно, в левом ухе не хватало серьги. Отложив книгу в сторону, Камилла опустилась на колени, принявшись осматривать пол. Очень хотелось надеяться, что серьга не в лесу потерялась. Не то, чтобы это было что-то очень важное и памятное, но жалко терять хорошие вещи. А хорошие и вполне дорогие вещи — тем более.

Найдя-таки серьгу, Камилла заметила, что под диван завалилось что-то ещё. Пришлось немного помучиться, чтобы то самое что-то достать. Это оказался ключ. Небольшой, неприметный, похожий на те, что были на плаще у Эрланна. Только темнее и ещё более невзрачный. Подумав о том, что надо бы не забыть и отдать находку, Ками убрала ключ в карман, поднялась с пола и, прихватив книгу, вышла из библиотеки. На этот день, пожалуй, потерь и поисков достаточно, так что лучше посидеть до ужина в комнате, почитать. А там уже встретиться и отдать.

Вспомнилось, как они шли на плач. Фрейя выглядела очень обеспокоенной, постоянно рискуя сорваться на бег. Но вовремя вспоминала, что если бежать, то можно снова заблудиться и ещё сильнее. А Камилла волновалась ещё и из-за сестры. Добровольно остаться наедине с таким жутким типом… Да, конечно, после той ночи Эгиль не давал видимый поводов, чтобы его бояться, но даже двух «страхотерапий» хватало, чтобы не гореть желанием лишний раз находиться рядом. Тем более, после того, что случилось. Камиллу до сих пор немного потряхивало, а от воспоминаний мурашки пробегали вдоль позвоночника.