Сказка старого эльфийского замка (СИ) - Морецкая Анна

— О-о нет! — и если принц и не подхватил этот общий стон вслух, то вот мысленно, не только присоединился, но еще и пару нелестных эпитетов в сторону графа отвесил.

Но тут, повинуясь чьему-то повелению, чьему конкретно Рой не разглядел в такой толпе — наверное, старшего распорядителя, слуги в одном порыве отхлынули к шатрам, разложенным вкруг по большой поляне, и тут же задымились жаровни, зазвенела посуда, а уже спустя несколько минут потянуло и аппетитными запахами. Народ стал успокаиваться и спускаться с лошадей. А когда понесли первые тарелки и кружки, еще и музыка зазвучала, окончательно превращая неудачную охоту в замечательный пикник.

Ройджен тоже спустился с коня, но подскочившему Соловику далеко уводить Грифа не позволил, рассчитывая на то, что если через час ничего так и не решиться, то он съедет из этого балагана. А пока направился к шатрам, от жаровен которых все более тянуло вкусными запахами. Надо же и ему, наконец, что-то съесть.

И, в общем-то, не прогадал. Не успел он приземлиться на раскиданные по коврам подушки, как ему поднесли полное блюдо всякой обжаренной на огне всячины. Тут были и толстенькие, упругие, истекающие жирком колбаски, которых только он сегодня, похоже, и не пробовал еще. Были и полоски бекона, после близкого жара, словно кружева — полупрозрачные и воздушные. И сыр, завернутый в тесто — снаружи хрусткий, а внутри жидкий — тягучий. И овощи разные — почти свежие, только чуть припущенные дымком и приправами. И даже хлеб — плоский, пузырчатый, теплый, ароматный. И к этому всему, еще и большую кружку осеннего огненного глёга подали. Который, в отличие от зимнего, не столько пьянил от малого градуса в нем, сколько согревал — перечной остротой, коричной пряностью и терпкостью цитрусовой цедры. Самая лучшая для охоты выпивка!

Вот только, как всегда, с пылу с жару все это спокойно съесть Рою не дали. Сначала все обнюхал и попробовал Тай, отрезая от каждого ломтя по кусочку, а потом Сентиус, приставленный к нему доверенный маг Владиуса, болтал в его кружке кусочком рога давно почившего и даже ставшего сказкой единорога, и долго ждал какой-то реакции. А не дождавшись, все же разрешал пить, понятное дело, когда все окончательно остыло.

И пришлось принцу жевать колбаски, размазывая по нёбу стынущий жир. И заедать их высохшим хлебом и клеклым тестом с твердым сыром внутри. Ну, а глёг… да как моча того сдохшего мильон зим назад единорога — едва теплый и уже пахнущий демон знает чем, из-за перестоявших в нем пряностей… да.

И понятное дело, что подобный перекус и без того поганое настроение принца улучшить никак не мог. Но! Выглянув наружу из шатра, Рой вдруг осознал, что пока еще не все так плохо — впереди, похоже, грядут беды посерьезней! Там, за чуть колышущимися занавесями, на небольшом отдалении от их шатра, хихикая и переглядываясь, стояли три девицы. Не переставая и на мгновение работать языками, якобы увлеченные этим занятием сверх всякой меры, они между тем, то и дело кидали быстрые аккуратные взгляды в его сторону. Все, накрылись медным тазом не только охота, но и любое другое приятное времяпровождение!

Почему Рой обратил внимание именно на этих девушек? Да потому, что данные красавицы охотницами точно не являлись! И если б даже он не знал тех увлеченных дам в лицо, то все рано бы понял сразу, что эти здесь по душу совсем не оленью, а другого, особого зверя — неженатого Наследника. То есть его — принца Ройджена!

Охотницы, они ведь дамы безмерно влюбленные в охотничье дело, настолько, что готовы пойти наперекор и мужу, и мнению общества. А перед такой горячей влюбленностью все остальные увлечения меркнут и отходят на задний план. Их наряды и то не в пользу красоты шьются, а в угоду удобства и прочности. Платья тех дам просты и незамысловаты по крою, и если даже, садясь в седло по мужски, в высокий разрез и мелькнет нога всадницы, то так, что даже и в голову не придет на нее заглядеться — и штанина широченная все интересное спрячет, и сапог вполне мужской по виду глаз не порадует. А барбет они одевают, плотно голову обхватывая — полностью прячут волосы и закрывают шею. Что бы косами за ветки не цепляться и мошкары за ворот не насобирать. Такая охотница обычно и коня хорошо обученного имеет, и свору разномастную, что по одному щелчку ее пальцев команды выполняет, и болт из арбалета бестрепетно в зверюшку милую посылает. Бывало, что эти дамы и мужчин в пылу азартной погони позади себя оставляли. Принц такое сам не раз наблюдал.

А эти что? Платья их просты только на первый взгляд. И не в угоду свободе движения их кажущаяся простота, благо нет такой традиции — фижмы на охоту одевать, а чтоб льнуть прямо к телу. Но вот про корсеты, похоже, все три девы не забыли — грудки торчком, попки отклячены, а талии, перехваченные расшитыми поясами, тонки настолько, что кажется, что сейчас переломятся. Да и платки с голов спущены и по плечам разложены, открывая взгляду шейки точеные и волосы распущенные. Вот какие из них охотницы? Стоят, ножки напоказ в разрез выставив, и сапожки на них как чулки — в облипочку. Не из толстенной дубленой кожи, чтоб ногу от холода, воды и острых сучьев защищать, а из тончайшей — лайковой, в таких в лужу раз вступишь и выбросишь.

Вот ведь! Выйди они в таком виде в городе — простоволосые, да в платьях, обтягивающих с разрезами выше колен, их бы, прости Светлый, за девок из доступного дома приняли! А здесь, гляди ж ты, выставились и придраться не к чему — все, вроде, по уставу охотничьему в наличие! Все, да не все… кто только надоумил девочек?

Так что, не дожидаясь, пока знатные наследницы смелости наберутся и к нему с каким-нибудь дурацким вопросом подступаться начнут, Ройджен решил убираться с центральной поляны куда подальше.

А на соседней стоянке, раскинутой для народа попроще, похоже, веселье было в самом разгаре. Впрочем, господ и здесь уже хватало. Наверное, как и ему, сладкое треньканье менестрелей им приелось, и в поисках более мужских и шумных развлечений они тоже сюда потянулись.

В самом центре поляны и собравшейся толпы соответственно, два здоровенных волчары сцепились в драке. Единым клубком, с грозным рычаньем, они схватились, казалось, не на жизнь, а насмерть. Клочья светлого подшерстка, как хлопья снега, кружились над ними, а земля, трава и пожухшие листья летели в разные стороны из-под их упирающихся и оскальзывающихся лап. А довольная толпа вокруг кричала, улюлюкала и свистела. Хлопки рук и топанье ног задавали ритм выкрикам:

— Ра-до! Ра-до! — скандировали с одной стороны от сцепившихся зверей.

— Ир-жик! Ир-жик! Улю-лю! Давай брат! Сделай его! — вопили с другой.

И уже через несколько минут такого буйства Рой понял, что азарт драки затягивает и его. Один из волков был матер и явно уже немолод — он выглядел значительно тяжелее второго, а его морда белела сединой. Он передвигался немного медленнее, но каждое его движение было точно и не делалось впустую — зубы каждый раз выхватывали клок шерсти из бока противника, а мощная лапа била так, что тот отлетал на пару шагов.

Второй же, хоть и был мельче, но двигался с поразительной скоростью, наскакивая, рывком хватая зубами, что придется, и тут же отскакивая, уворачиваясь от ответного выпада соперника.

В какой-то момент, когда на шерсти противников уже виднелись не только выдранные проплешины, но и кровь, а оба зверя заметно припадали на раненые лапы, молодого волка окутал водоворот потемневшего воздуха. Но не успел в дымной воронке образоваться человеческий силуэт, как со старшим зверем произошло тоже самое, только намного быстрее. И когда первый из противников только пытался утвердиться на ногах, второй уже бил ему в нос кулаком.

В общем, молодому Волку на человеческие ноги после оборота встать так и не удалось. А то, что он был очень молод, как и определил про него Рой еще во второй его ипостаси, говорило и то, что парень долго перекидывался, и то, что став человеком, в отличие от своего противника, оказался одет в одни лишь штаны. Как знал принц, только очень молодые оборотни не могли уследить за своей одеждой во время оборота.