Энгус Уэллс - Запретная Магия

— Значит, все здесь настоящее? — Катя махнула рукой в сторону мангровых деревьев. — Означает ли это, что мы идем по Гессифу? А если это так, то на эту дорогу можно пройти только через те ворота?

— Драконы сделаны из мяса и костей, — заявил Брахт, — и у них есть настоящие зубы. Так что я думаю, что это — Гессиф. Что же касается дороги, то не знаю.

— Я думаю, что мы идем по Гессифу, — сказал Каландрилл, — и проникнуть сюда можно только через одни ворота, и то лишь с помощью сываба, которые в свою очередь показывают дорогу только тому, кого одобрит Древний. Мне кажется, что мы идем по волшебному пространству.

— Вернее, стоим и ничего не делаем, — вставил Брахт. — Как далеко отсюда до Тезин-Дара?

Каландрилл вытащил карту и сел на корточки, расправляя ее на сухом камне и вспоминая смех старейшин.

— Мне кажется, что сывалхинская деревня — вот здесь. Думаю, за день доберемся. — Он указал пальцем на линию, обозначенную Орвеном как «болотная дамба, где обитают ужасные чудища, весьма опасные для мужа». — Тезин-Дар здесь.

— Пока мы туда доберемся, наступит зима, — пробормотал Брахт.

— Если только мы не идем по волшебной дороге… Мне кажется, что она приведет нас к городу быстрее, чем ты думаешь, — возразил Каландрилл.

— Может, ты и прав, — согласился керниец.

— Скоро узнаем. — Каландрилл сложил карту.

Они пошли по тоннелю из поросших мхом деревьев; солнечный свет превратился здесь в сине-зеленую колеблющуюся мглу; вода вокруг дороги казалась черной, а деревья — огромными серыми колоннами. Болотные опасности, подстерегавшие их здесь, как и драконы, были не меньших размеров: во мху ползали гришами с человеческую руку; еннымы, как змеи, извивались меж похожих на паучьи лапы корней; огромные косяки шивимов вызывали рябь на поверхности воды, а прекрасные, но смертоносные цветы фешина достигали размеров тарелки. Однако троица шла и шла вперед, держась поставленной цели, пока голод не заставил их сделать привал.

Они перекусили запасами сывалхинов, немного отдохнули, а потом опять отправились по тоннелю из мангровых деревьев, которые закрывали собой небо; солнце по-прежнему скрывалось за зеленым потолком, и они потеряли всякое представление о времени, полностью подчиняясь только собственной усталости, наваливавшейся на их ноги, или урчанию желудков. Каландрилл надеялся, что они встретят еще один постоялый двор, но ничего подобного, похоже, не предвиделось, и они сдались — уселись посреди дороги перекусить и поспать.

Ночь вроде бы и не собиралась опускаться на землю, и сине-зеленая мгла не рассеивалась; впечатление было такое, будто между днем и ночью повисли бесконечные сумерки. Воздух звенел от жужжания насекомых, поверхность воды с шумом разрезали плавники хищных рыб, вдали рычали драконы. Но путники были настолько измотаны, что уснули, не обращая внимания на угрожающий говор леса и болота, а проснулись мало отдохнувшими, с еще одубевшим телом, и прежде, чем отправиться дальше по тоннелю из деревьев, помассировали отекшие руки и ноги.

Как и накануне, они определяли время только по усталости и считали днем отрезок времени между сном и бодрствованием. Другого календаря у них не было. Таким образом они насчитали пять дней, прежде чем дошли до второго дома.

Как и первый, он стоял посреди дороги, словно высеченный из монолита. Они вошли без малейшего колебания и обнаружили, что внутри строение было точной копией первого и казалось больше, чем снаружи; они тут же прильнули к окнам в дальней стене, чтобы посмотреть на путь, лежащий впереди, и опять увидели болото, покрытое лилиями и кишащее драконами; конца ему видно не было, и дорога, прямая как стрела, терялась в лесу, красно-золотистая в лучах клонившегося к закату солнца.

— Сколько же прошло времени? — спросил Каландрилл. — Когда мы вышли на дорогу, солнце только-только встало, а сейчас оно садится. Всего один день? Только один день?

— Мои ноги утверждают, что прошло значительно больше, — пробормотал Брахт.

— Ты же сам говорил, что мы идем по волшебному пространству, — заметила Катя. — Хотя грязь на мне вполне реальная. Я иду в ванную.

Она ушла, а они принялись ходить по дому. Все здесь было, как и в первом, и они смыли с себя пот и пыль, поели, выпили хорошего вина и отправились на покой, наслаждаясь роскошью постелей, особенно мягких после жесткого камня дороги.

Проснувшись, они обнаружили, что одежда их чиста, а стол опять накрыт; они позавтракали, наполнили фляжки водой и вновь пошли через огромное болото лилий, уже не обращая внимания на рычащих вокруг них драконов. Солнце светило слева. Они шли и думали, будет ли означать ночь конец их пути или просто конец еще одного дня? Перспектива ночи пугала их. Время, а может, и расстояние, а может, и то и другое вместе как бы сжались: им казалось, что они идут только один день, и, когда они дошли до третьего места отдыха, солнце так и не изменило своего положения.

На сей раз это был не дом, а дольмен. Два столпа из черного камня вырастали прямо из земли, поддерживая на себе — параллельно земле — третий. Проход оказался таким узким, что протиснуться туда было трудно. За этим порталом стояла кромешная темень. Путешественники обескуражено остановились.

Обойти дольмен было невозможно, и когда Каландрилл заглянул за него, то не увидел дороги. Она кончалась прямо здесь — за дольменом простиралась только топь с драконами.

— Дороги больше нет, — сказал он, рассматривая огромные черные столпы. — Видимо, это вторые ворота.

— Старейшины открыли нам первые пением, — сказал Брахт. — Сможем ли мы пройти через эти без их помощи?

— Надо, — сказала Катя. — Иначе придется возвращаться.

Брахт с кислой физиономией покачал головой.

— Ахрд, нет! Хватит ходьбы, умоляю.

Катя улыбнулась:

— Только вперед, к Тезин-Дару, я надеюсь!

— Да, — заявил Каландрилл. — К Тезин-Дару и к «Заветной книге».

Он встал справа от Кати, Брахт слева, и втроем они протиснулись в проем между столпами.

Темень оказалась такой холодной, что резала, как ледяной нож, а холод был таким натуральным, что буквально замораживал дыхание. Падение — как мягкий снаряд, летящий в вечность. Чтобы разбиться о твердый камень действительности?

Или приземление будет мягче?

Трава?

Да, пахучая трава и маленькие цветы с хрупкими белыми лепестками и пурпурными прожилками, раздавленные покрытыми инеем ботинками, который тут же растаял и вновь засверкал на солнце, светившем в окружении легких перистых белых облачков с умопомрачительно лазурного неба. Пение птиц и ленивое жужжание сытых пчел, стрекот сверчков… Каландрилл с раскрытым от удивления ртом огляделся. Неужели это — Гессиф? Неужели это сказочное место — тоже Гессиф, покрытый вонючими топями?