Падение драконов - Кристиан Камерон
— Вот она, — сказал он. — Воля.
Вдали, почти у самого края врат, что-то поднималось. Миля — это много. На поле боя мало что можно заметить на расстоянии имперской мили. Люди похожи на цветные пятна, отряды, силы которых достанет, чтобы захватить трон, кажутся меньше блох. На море целый флот может исчезнуть в тумане на таком расстоянии. Дракон за милю похож на птичку.
Вдалеке поднималась живая гора. На расстоянии мили она казалась огромной.
— Это она, — равнодушно сказал Мортирмир.
— Во вратах, — уточнил Габриэль.
— Я думаю, что мы не смогли правильно сопоставить факты, — продолжал Мортирмир. — Я готов поспорить, что она застряла во вратах. Там, где ее заперли драконы тысячу лет назад.
Габриэль смотрел на происходящее с ужасом и восторгом.
— Но… Нет. Я вижу. Ее голова торчит на заднем дворе госпожи Хелевайз, а это задница.
Майкл улыбнулся. И Том Лаклан, и Зак, и дюжина других людей рядом с императором.
— Она пытается взять под контроль врата, — сказал Мортирмир.
— И пока у нее еще не получилось, — улыбнулся Габриэль.
— Что и требовалась доказать, — произнес Мортирмир. — Лиссен Карак еще держится.
Гнедой Габриэля сделал вольт, пока император смотрел на своих офицеров.
— Черт возьми, — сказал он, продолжая улыбаться, — а мы можем победить, друзья мои.
Майкл взглянул на Тома.
— Ты сам-то в это веришь? — усмехнулся Том.
Ужасный клубок червей корчился в миле от них.
— Мортирмир? — окликнул Габриэль.
— Я бы предложил посильнее надавить на них в реальности, как мы поступили с умбротами. Когда они ответят, я… надеюсь, у меня получится лучше, чем в прошлый раз.
— Такая же огромная волна принуждения?
— Воля раз в десять сильнее мятежных одайн, — возразил Мортирмир, — но она никогда не была человеком и не разбирается в герметической науке.
— Тогда составляйте хор, — велел Габриэль. — И пришлите ко мне Эдварда Чевиса.
Час спустя армия встала неровным полукругом перед извивающимся титаном, до которого оставалось около тысячи шагов.
— Кажется, воля не двигается с места, — сказал Мортирмир.
Они пережили испытание принуждением, малый отряд, который уже сталкивался с этими волнами отчаяния, стоял на месте, стиснув зубы, и пытался не думать. Габриэль, поняв, что жалок и не способен ни на что, тоже стиснул зубы.
Пушки покатились вперед.
— Попадешь в них? — спросил Габриэль у Эдварда.
Тот поклонился:
— Милорд, я думаю, в него попадет каждый наш выстрел. Очень уж оно… большое.
— Что происходит? — спросил сэр Майкл, пеший. Все комитаты императора слезли с коней, и их копья тоже. Белые волшебные листья шелестели перед ними, отводя самые ужасные эманации врага.
— Тогда научим их основному закону войны, — сказал Габриэль.
— Какие еще законы, господи, — проворчал Майкл. — Что еще за закон?
— Нельзя победить одной магией. Можно убивать людей, но нельзя захватить территорию или удержать ее. Видишь вон ту башню из червей? Это вовсе не чудовище. Это полное отсутствие эффективной пехоты.
Майкл посмотрел на червей. У них не было ни огромных клыков, ни светящихся глаз, ни хотя бы подобия лица. Ни тысячи ног, ни волосков на туше. Это были просто мириады извивающихся червей.
— Господи, надеюсь, ты прав, — сказал Майкл.
— Ненавижу, когда ты называешь меня богом, — усмехнулся Габриэль, на мгновение становясь прежним. — Давайте стрелять.
Эдвард поклонился. Габриэль взял копье и прошел в самый центр строя. Анна встала у него за спиной, а Калли готов был стрелять.
В землю рядом с собой он воткнул десять стрел для убийства чудовищ. И каждый лучник — тоже.
Эдвард пошел направо, пожал руку Герцогу, наклонился над пушкой, посмотрел и буркнул:
— Тут ничего не происходит.
Пальник опустился, и Эдвард отскочил в сторону, чтобы не попасть под откатывающуюся пушку. На расстоянии пятисот двадцати одного шага первое железное ядро врезалось в одайн. Оно прошло насквозь, давя отдельных червей, и вырвалось с другой стороны, облепленное рваными червями.
Выстрелила вторая пушка, Герцог отскочил от колеса, а заряжающий Эдварда уже сунул в дымящийся ствол мокрую овчину. Галлеец Жирон ле Куртуа опустил пальник.
Выпалила третья.
Серный пороховой дым окутал позицию Габриэля.
Одайн подняли массивный щит в реале.
— Вот так, — сказал Мортирмир.
— Первая пушка, — велел Эдвард.
Вам!
В эфире разыгралась короткая жестокая битва — одайн пытались взять Эдварда под контроль, Морган пытался пробить дыру в их щите, и у обоих ничего не вышло.
— Вторая пушка! — крикнул Герцог. Эдварда тошнило, он чувствовал себя оскверненным.
Вам!
Волна принуждения набросилась на малый отряд. Том Лаклан вдруг засомневался в себе, Калли вновь пережил то, что он когда-то сделал ради Изюминки, Майкл услышал, как капитан напоминает ему о его многочисленных недостатках. Дубовая Скамья допилась до смерти. Урк Моган не мог попасть в цель ни одного раза из десяти, и Моган отобрала у него свой запах.
Железное ядро пробило идеальную дыру в заклинании червей, и белое облако раскаленного пара вылетело из стены тварей.
Твари пришли за Мортирмиром в эфире, и весь хор прикрывал его, но он едва не задохнулся от собственной ничтожности, и пламя обожгло край его щита, так что он рухнул, и вместо него остался только золотой щит.
— Том, — позвал Габриэль. — Придется нападать пешком. По старинке.
— Вот это я понимаю, это дело. Готовьтесь к наступлению!
Новый трубач вскинул трубу, и клич подхватили дюжины рогов. Малый отряд двинулся вперед.
Сэр Милус, стоявший в пятидесяти шагах за ними, прищурился. Изюминка высунулась у него из-за плеча.
— Ты собираешься наступать?
Щиты затрещали, и в них образовалась огромная дыра. Пищальники гибли, лошади шарахались в сторону и давили вардариотов; нордиканцев осталось совсем немного, теперь ими командовал Торвал Армринг, ныне спатарий, и он повел их вперед, как будто их было двести человек, а не шестьдесят.
— Приказа не было. — Милус пожал плечами.
— Вот тебе мой приказ, — ответила Изюминка. — Вперед!
Пушки снова загрохотали.
Малый отряд прошел уже двести шагов, когда наемники шумно двинулись вперед.
— Вот дерьмо, — пробормотал Типпит, глядя на гигантскую стену червей.
— Это точно, — согласился Смок.
Мортирмир ушел глубоко в свой Дворец. Он дожидался очередной волны эманаций врага, а потом отменял их, не просто отводя в сторону банальными щитами, а обрубая у корней.
Он начинал понимать герметический язык одайн. Он очень походил на язык мятежника, но все же отличался от него.
Все очень тщательно. Просто. Чисто.
Немного наивно.
Он чувствовал, как воля планирует, готовится, копит силу.
Он попытался сорвать ее атаку, и у него не вышло — воля просто не обратила на него внимания.
Он утратил инициативу
