Елена Белова - Сердце феникса

— Мама! — вскрикнул беловолосый паренек…

— Боже… — бросился к ним мужчина… — Рихи! Что ты делаешь? Отдаешь нашего сына… в рабы?

— Зато он будет жить!.. — закричала женщина… — Это не навсегда, пойми, Матиас… Он будет жить!

— Ма… — начал подросток, отчаянно пытаясь сдернуть ошейник… и растаял. Исчез.

— Карл! — мужчина безнадежно рванулся, хватая воздух руками. — и закрыл глаза, сломленный отчаянием… — Карл… Рихи…

Женщина закрыла лицо руками и разрыдалась.

Феникс недоверчиво смотрела на экран. Ошейник с вмонтированным призывом? Вот что еще готовилось, вот о чем хотел узнать Стрейзант! Вот что еще может быть вмонтировано в новые браслеты! Лина сжала кулаки. Проклятье!

Больше никто не сможет спрятаться — они притянут отовсюду, больше никому не уйти, не снять… Полное рабство. Вечное. Безнадежное.

Преисподняя!

По волне прошел шелест… рокот… она дрогнула и придвинулась. Чуть-чуть…

И к ошейникам протянулась вторая рука.

Демоны по-разному встречали сдачу людей.

— Милорд — это круто!

— Так их, обнаглели человечки!

— А вот эта, беленькая, а? Мне б такую… в служанки…

— Нашел над чем ржать, придурок! Вдумайся лучше. Это не только людям показывают — это и нам… мол, поосторожней…

— А я уважаю вон того, который не сдается…

— Будет с кем поразвлечься, интересно, торги скоро?

Трудно описать то, что творилось на площади обреченного города… Люди сначала подходили по одному, пряча глаза, брали ошейники, застегивали и пропадали… Потом, когда на камень мостовой стали группами выбегать люди ближайших улиц, все смешалось. Ошейники хватали второпях, пытались унести своим, отставшим… Постепенно началась давка… Когда по волне с шумом прошелся пенный гребень, это словно сорвало какой-то предохранитель. Обезумев от страха, люди отталкивали друг друга, сбивали… падали…

Кто-то пытался навести порядок. Кто-то плакал…

Глаза выхватывали в мятущейся толпе то одну фигуру, то другую…

Юноша, умоляющий девушку спастись… Кто она ему — сестра? Любимая? Но ошейник она так и не взяла.

Мужчина, выбивающий из рук девочки ошейник, который она поднесла к своей шее…

Пожилой человек, силой застегивающий на горле мальчика черную ленту…

Вот парень отшвыривает в сторону старушку, хватая заветный ошейник… Молодая мать обнимает двух малышей и старается отвлечь их от волны… приговаривая что-то вроде: «Это не больно…»

— Время истекает. Десять. Девять… Восемь…

На площадь врываются опоздавшие, бросаются к «милосердному дару» Вадима. Черное милосердие у вас, милорд…

Не обращая на них внимания, оставшиеся — люди, не желающие стать рабами — один за другим оборачивались к волне. Навстречу смерти.

Пять… Молодая женщина прячет лицо на груди у мужа…

Четыре… Юноша поддерживает под руку пожилую женщину… Что-то говорит, но уже не слышно.

Три. Исчезает последний, надевший ошейник. Двое стариков, он и она, берутся за руки, глядя на водяную стену…

Два… Один из малышей пробует утешить маму…

Один. Молодая пара бережно, ласково-ласково, с проникновенной отрешенной нежностью в залитых слезами глазах сливается в объятии… Последнем.

Ноль.

Гладкое зеленоватое зеркало воды, скованной чьей-то злой волей, разрезает кривая трещина… и оно лопается бурлящим ужасом, тысячетонным валом, громадной невообразимой массой, погребающей под себя и город, и людей.

Стократно усиленные рев и грохот взбесившейся воды заглушали на площади любые шумы. Но заглушать было нечего. На толпу-армию Повелителя словно глянул какой-то супермощный василиск — и все окаменели под его чарами. Все. Ни шепота, ни движения… Потрясение было общим.

Это было настолько неожиданно и настолько страшно, что замолкли даже тролли, горячие поклонники новомодных шоу на выживание, даже демоны из отряда зачистки, только что оравшие нечто одобрительное…Кипящий водоворот на месте старинного городка отражался в широко открытых глазах, но все молчали…Отвыкли от такого… Даже в судные дни ТАКОГО она не помнит.

Круто, милорд.

Ваше новое шоу «Массовая расправа» имеет успех. Зрители потеряли дар речи…

А на экране уже растет новая волна. Следующий город. Промышленный центр… И все повторилось.

Пять городов-мятежников, десятки тысяч человек. Нависающие над улицами многометровые стены воды…Вскрики, ужас… взгляды людей — cначала недоверчивые, заполняющиеся ужасом осознания того, что выбор неизбежен… потом умоляющие, отчаянные, панические. Безнадежные обращения-выкрики: «Мы же не с ними, не с ними, мы ничего не делали! Милорд, мы же не виноваты! За что?» Черные знаки рабства, осыпающиеся на площади и улицы… Милорд был щедр, и хватило всем. С избытком…

Холодеющие от бессилия щеки.

Удивленно, по-девчоночьи, приоткрытые губки Зои…

Потом вспыхнувшая на экране карта побережья Голландии, на глазах меняющая очертания.

Замершая рядом Анжелика. Ехидные комментарии кое-кого из очнувшихся демонов. Они стихли, как отрезало, едва на фоне карты возникает знакомое лицо с тяжелым, как гора свинца, взглядом. Человек-маг, ставший демоном. Хозяином. Бывший человек.

Повелитель.

— Запомните этот урок. Больше никаких предупреждений. Никакой пощады мятежникам. Кто против нас, будет уничтожен.

Взгляд обжигает лицо. Падает грузом на плечи. Сколько в нем темного гнева… злой Тьмы. Больше всего Тьмы в том, кто отрекся от Света…

— Никакой пощады. Помните.

А потом экран гаснет, внезапно и резко. Оживают коммуникаторы, и задействованные подразделения срываются с места: кто-то на охрану новых рабов, кто-то на привычную работу по допросам, патрулированию, тренингу… кто-то просто на отдых.

Площадь стремительно пустела. Даже демоны и вампиры не остались повеселиться. Странно. Обычно после задания праздники закатывались прямо на месте… Странно.

— Я… я пойду к Коннору, — наконец проговорил рядом непривычно тихий голос Марианны. — Лина?

— Я с тобой.

В комнате совсем темно, только светящийся мох еле заметно вычерчивает узоры на каменной стене… и словно возвращается недавнее прошлое… Потому что Алексей неподвижно лежит на узкой постели и смотрит в потолок.

Задержав дыхание, Лина быстро присела рядом…

Нет.

Нет, хвала богам!

Лицо юноши не было равнодушной маской, оно было живым, и… Ох, Алекс. Сколько боли…

— Лина, — прошептал он еле слышно. — Лина…

И две горячие ладони обхватывают ее запястья. Не объятья. Не поцелуй, а ее руки, прижатые к его сердцу…Словно она — огонь, который должен его согреть.