Тэд Уильямс - Игра теней

— У нас нет другого выхода, — перебил ее Броун. — Хотя вокруг и в самом деле происходят страшные вещи. Тебе известно далеко не все, Мероланна.

Он вскинул голову, прислушиваясь, не раздаются ли в коридоре шаги стражников. Все было тихо, однако бывший глава тайного ведомства понизил голос.

— Умоляю, пойми меня правильно. Я потратил немало сил, убеждая Хендона и его приверженцев, что им нечего страшиться меня, что я просто старая рухлядь. И теперь, когда они почти забыли о моем существовании, я могу осуществить мои тайные планы. Но все пойдет прахом, если Толли заподозрит, что я не так уж безобиден. Я попытаюсь разыскать Чавена, поскольку в этом нет ничего подозрительного. В конце концов, мы с лекарем были добрыми знакомыми. Но иной помощи от меня не жди. Возможность спасти трон Олина ничтожна, но я не могу рисковать этой возможностью. Все и так балансирует на острие ножа.

Герцогиня долго смотрела на него.

— Как обычно, ты придумал отговорку, — произнесла она с улыбкой, однако в голосе ее слышалась горечь. — Ты не можешь мне помочь, ибо занят другим, более важным делом. Что ж, мне остается лишь принять это как должное и действовать в одиночку. Можешь быть уверен: я переверну мир, чтобы добыть этот проклятый лунный камень и выяснить, что случилось с моим сыном.

— Ты всего лишь женщина, Мероланна, — мягко произнес Броун.

— Да. Я женщина и мать. — Дрожащей рукой герцогиня коснулась собственной щеки. — Благословенная Зория, я наверняка выгляжу ужасно. Ты заставил меня плакать, Броун, а в моем возрасте не хорошеют от слез. Прежде чем отправиться к сестре Утте, я должна привести себя в порядок.

Герцогиня огляделась и очень медленно поднялась, словно вся ее энергия внезапно иссякла.

— Посмотри-ка на это: сидим посреди столицы королевства, а у тебя нет даже зеркала для старой женщины, — с укоризной произнесла она. — Неужели это так трудно — отыскать зеркало?

Часть третья

Машины

Глава 25

Серый человек

Перворожденные были велики, как горы, и малы, как драгоценные камни, сокрытые в земных недрах. Они надвигались со всех сторон, по собственному выбору присоединяясь либо к детям Влаги, либо к детям Ветра. Поскольку раны не могут исцеляться сами собой, в завываниях бури слышались кровавые песни. Так началась война на небесах.

Дети Влаги прежде всего начертили круг у дома Серебряного Сияния, в котором было столько комнат, сколько людей жило когда-либо на этой земле.

«Он меня ударил».

Ярость, полыхавшая в груди Баррика, угасла, но не исчезла. Она превратилась в ледяной камень. Это его даже радовало — лучше ощущать тяжесть камня, чем пустоту. Баррик вперил взгляд в Ферраса Вансена, который жевал черствый хлеб. Остальные узники, ныне разделившиеся на победителей и побежденных — произошло это после того, как стражники поставили посреди камеры котел с жидкой похлебкой, — были заняты едой или синяками и ссадинами, полученными во время схватки. Тем, кто не отличался ни ростом, ни силой, пришлось смириться с тем, что их ожидает голодная смерть, ибо в борьбе за пропитание они обречены на поражение. Участь этих жалких созданий ничуть не волновала Баррика.

«Он не имел права поднимать на меня руку!»

«Прекрати, — безмолвно произнес Джаир и протянул Баррику кусок хлеба. — Ешь. Он добыл для тебя еду».

«Но он меня ударил!» — не раскрывая рта, воскликнул Баррик.

«Я бы сам это сделал, окажись я ближе, — проронил воин сумеречного племени. — Ты вел себя как мальчишка. Нет, даже хуже. Я не ожидал, что ты так неразумен. Запомни, всем нам грозит опасность, и мы даже не сознаем, насколько она велика. И мы не можем тратить время на такие выходки».

Внезапно пол в камере содрогнулся от мощного удара, словно где-то глубоко в земных недрах исполинский молот опустился на каменную твердь. С тех пор как Баррик оказался здесь, он уже не в первый раз слышал этот звук. Других узников грохот, похоже, ничуть не беспокоил.

Джаир отломил кусок от краюшки, которую держал в руках (ему удалось захватить хлеба больше, чем всем прочим пленникам), а остаток спрятал под плащ.

«Если не хочешь есть сейчас, прибереги его, — обратился он к принцу. — Еда пригодится нам позднее».

«Зачем? — спросил Баррик, стараясь даже про себя говорить так, чтобы внутренний голос передал обуревавшую его горечь. — Ты, судя по всему, вообще не нуждаешься в пище, а у меня нет никакого желания есть. Мы в плену у могущественного бога и вряд ли сумеем отсюда выбраться. Стоит ли поддерживать свою жизнь?»

«Ты напрасно величаешь Джикуйина богом, он всего лишь полубог, — возразил Джаир. — Поверь мне на слово, бог и полубог — это далеко не одно и то же. Не позволяй отчаянию одержать над тобой верх. Жди, наблюдай, а главное, думай. Они забрали у нас оружие, но, к счастью, пока не вышибли нам мозги».

Джаир помолчал, словно собирался добавить что-то еще. Потом, к великому изумлению Баррика, лицо воина из страны теней словно сползло с костей — кожа между подбородком и глазами внезапно исчезла.

Нет, кожа никуда не делась, осознал принц, слегка оправившись от потрясения. Она лишь поднялась наверх подобно лошадиной губе, обнажив бледную влажную плоть, на которой зияло круглое отверстие рта. Пораженный Вансен тоже во все глаза уставился на воина сумеречного племени. Джаир, не обращая на обоих ни малейшего внимания, отправил в свою зубастую пасть кусок хлеба. Под тонким слоем плоти заходили кости и мускулы — челюсти у кваров были устроены иначе, чем у обычного человека Джаир разжевал и проглотил хлеб, а потом с усмешкой поглядел на ошеломленных товарищей.

«Как видите, я способен принимать пищу, — беззвучно произнес он. — Так едят все люди моего племени. Зрелище, быть может, не слишком изысканное», — добавил он с неожиданной досадой.

«Но как ты ухитряешься дышать? — спросил Баррик. — Носа у тебя нет, а рот… почти все время закрыт кожей».

Джаир откинул назад свои длинные темные волосы.

«За ушами у меня есть щели, как жабры у рыб, — сообщил он. — Я могу открывать и закрывать их по собственному усмотрению».

Вслед за этой фразой в беззвучной речи воина из страны теней мелькнул сгусток эмоций, смысл которого Баррик уловил не сразу.

«Благодаря им я даже во время сильного ливня не боюсь наглотаться воды», — добавил Джаир.

Баррик догадался, что бессловесный сгусток эмоций — это смех, хотя и невеселый.

Джаир доел хлеб, и рот его вновь исчез под верхним слоем кожи, натянутым туго, как на барабане. На безупречно гладкой поверхности посверкивали лишь красные глаза.