Роберт Джордан - Великая Охота

Верин ногой стерла рисунок.

— Я не могу сказать тебе, где он, Уриен, — промолвила она, — и я не слышала ни о каких знамениях или чудесах, которые направили бы тебя к нему.

— Тогда я продолжу свой поиск. — Это был не вопрос, но Уриен подождал, пока она кивнет, с вызовом обвел шайнарцев гордым взглядом, затем повернулся к ним спиной. Мягкой походкой, не оглядываясь, он зашагал прочь и вскоре исчез среди скал.

Кое-кто из солдат зароптал. Уно заметил что-то об «этих проклятых сумасшедших айильцах», а Масима прорычал, что им нужно было оставить айильца воронам.

— Мы теряем драгоценное время, — громко объявил Ингтар. — Чтобы наверстать упущенное, придется скакать быстрее.

— Да, — согласилась Верин, — мы должны скакать быстрее.

Ингтар взглянул на нее, но Айз Седай смотрела на растертую землю, где ее нога уничтожила нарисованный Уриеном символ.

— Спешиться, — приказал Ингтар. — Доспехи — на вьючных лошадей. Теперь мы в Кайриэне. Не хотим же мы, чтоб кайриэнцы подумали, будто мы явились воевать с ними! Поживее с этим!

Мэт нагнулся к Перрину:

— Ты не?… Ты не думаешь, что это он про Ранда толковал? Это безумие, знаю, но даже Ингтар считает, что он — айилец.

— Я не знаю, — сказал Перрин. — Все обратилось в безумие с тех пор, как мы связались с Айз Седай.

Совсем тихо, словно беседуя сама с собой, заговорила Верин, по-прежнему уставившись в землю.

— Это должно быть частью Узора, однако каким образом? Неужели Колесо Времени вплетает нити в Узор, о котором нам ничего не известно? Или Темный вновь касается Узора?

Перрин ощутил, как его обдало морозом. Верин подняла взор на солдат, снимающих с себя доспехи.

— Поторопитесь! — приказала она с большей резкостью, чем Ингтар и Уно вместе взятые. — Мы должны спешить!

Глава 29

ШОНЧАН

На чад горящих домов и на распростертые в уличной пыли тела Джефрам Борнхальд не оглядывался. Следом за ним в деревню въехали Байар и облаченная в белые плащи охранная сотня. Борнхальду не нравилось, что его легион распылен, что Вопрошающие забрали слишком много власти, но приказы, отданные ему, не оставляли места для сомнений: следовало подчиняться Вопрошающим.

Здесь сопротивление было совсем слабым; столбы дыма вились лишь над полудюжиной жилищ. Борнхальд увидел уцелевшую гостиницу: такое же каменное с белой штукатуркой здание, как и почти все на Равнине Алмот.

Натянув поводья возле гостиницы, Борнхальд скользнул взглядом мимо пленных, согнанных его солдатами к деревенскому колодцу, к длинной виселице, уродовавшей центральную площадь. Сооруженная наспех — просто длинный столб на опорах, — но на ней болталось тридцать тел. Одежду повешенных трепал ветерок. Среди взрослых висели и маленькие тела. На такую картину даже Байар взирал с неверием.

— Муад! — рявкнул Борнхальд. От солдат, охраняющих пленников, отделился седой мужчина. Когда-то Муад угодил в руки Друзей Темного, и теперь его покрытое шрамами лицо приводило в трепет даже самых стойких. — Муад, твоя работа или Шончан?

— Ни то ни другое, милорд Капитан. — Голос Муада звучал хриплым шепчущим ворчанием — еще одна памятка от Друзей Темного. Больше Муад не добавил ничего.

Борнхальд нахмурил брови.

— Наверняка не эти учинили такое, — сказал он, ткнув пальцем на пленников. Дети Света выглядели не такими опрятными, с иголочки, как тогда, когда он повел их через Тарабон, но по сравнению с тем сбродом, который ежился и прятал глаза под их бдительными взорами, они хоть сейчас готовы к параду. Мужчины в лохмотьях и с уцелевшими кое у кого деталями доспехов, с угрюмыми лицами. Остатки тарабонской армии, отправленной против захватчиков на Мыс Томан.

Муад помедлил, потом осторожно сказал:

— Селяне говорят, на них были плащи тарабонцев, милорд Капитан. Среди них был один здоровенный детина, сероглазый, с длинными усами, — по описанию близнец чаду Эрвину. И молодой парень, который пытался скрыть миловидное лицо за золотистой бородой. Этот бился левой рукой. Очень похоже на чадо Вуана, милорд Капитан.

— Допросчики! — чуть ли не выплюнул Борнхальд.

Эрвин и Вуан были в числе тех, кого он передал под командование Вопрошающих. Прежде ему доводилось сталкиваться с тактикой Вопрошающих, но впервые он собственными глазами видел тела ребятишек.

— Если так говорит милорд Капитан. — Тон Муада говорил о готовности согласиться со словами командира.

— Срежьте их, — устало распорядился Борнхальд. — Срежьте их и дайте понять селянам, что больше убийств не будет.

Если только какой-нибудь дурень не воспылает храбростью из-за того, что на него смотрит его женщина, и в назидание прочим я должен буду наказать его. Борнхальд спешился, вновь оглядывая пленников, а Муад тем временем заторопился к солдатам, выкрикивая требования о лестницах и ножах. Борнхальду было о чем поразмыслить и кроме сверхрьяности Вопрошающих; ему очень хотелось напрочь выкинуть Вопрошающих из своих мыслей.

— Они не лезут в сражения, милорд Капитан, — сказал Байар, — ни эти тарабонцы, ни то, что осталось от Домани. Огрызаются, точно загнанные в угол крысы, но бегут, когда что-то кусает в ответ.

— Неизвестно еще, как мы, Байар, справимся с захватчиками, поэтому не стоит пока смотреть на этих людей свысока, хорошо? — На лицах пленников застыло то же выражение — разгром, рухнувшие надежды, — какое было и до того, как появились Белоплащники. — Пусть Муад подберет для меня одного. — Взгляда на лицо Муада обычно хватало, чтобы поколебать упорство и самых храбрых, не говоря уже про большинство людей. — Лучше офицера. Кого-нибудь потолковее с виду, посмышленее, чтобы рассказал об увиденном без прикрас, но помоложе, у которого хребет еще не окостенел с возрастом. Скажи Муаду, чтоб не очень церемонился, хорошо? Пусть тот парень поверит: я готов допустить, что с ним случится кое-что похуже, чем он даже думать смеет, если не сможет убедить меня в своей полезности.

Борнхальд кинул поводья одному из Детей и зашагал в гостиницу.

Как ни странно, там оказался ее содержатель. — заискивающий, обильно потеющий мужчина, грязная рубашка так натянулась на животе, что красная вышивка в виде завитков готова была распуститься. От него Борнхальд отмахнулся; он едва заметил прячущихся в дверном проеме женщину и нескольких ребятишек, да и то только тогда, когда толстый содержатель вытолкал их вон.

Борнхальд стащил латные перчатки и уселся на стол. Мало что ему было известно о захватчиках, о чужаках. Так их окрестили почти все, кто не нес ерунды об Артуре Ястребиное Крыло. Борнхальд знал, что себя они называют Шончан и Хайлине. Он достаточно знал Древний Язык, чтобы понять, что последнее значит «Те, Кто Приходят Раньше», или «Предвестники». Еще они называли себя Райагел, «Те, Кто Возвращаются Домой», и говорили о Коринне, о Возвращении. Таких сведений было почти довольно, чтобы он поверил сказаниям о возвращающихся армиях Артура Ястребиное Крыло. Никто не знал, откуда явились Шончан, кроме одного — они прибыли на кораблях. Все вопросы Борнхальда к Морскому Народу натыкались на глухую стену молчания. Ата'ан Миэйр были не в чести у Амадора и теперь платили за подобное отношение той же монетой, и с лихвой. Все, что Борнхальд разузнал о Шончан, — крохи, которые он выудил у таких же людей, что стояли сейчас на площади. Сломленная, разбитая толпа — вытаращив глаза, истекая потом, они лопотали о людях, идущих в битву верхом на монстрах, как на лошадях, сражающихся бок о бок с монстрами и для которых Айз Седай раскалывают землю под ногами их врагов.