Дэвид Эддингс - Сияющая цитадель
Флейта вдруг залилась хохотом.
— Что тебя рассмешило? — осведомился Телэн.
— Киргон, — ответила она. — Я знала, что он тупица, но чтобы настолько… Он не в состоянии отличить троллей от древних людей. Он принуждает троллей вести себя так, как вели себя их предки, но с троллями такое не пройдет. Он только приводит их в смятение. Давай двинемся им навстречу, Спархок! Я хочу своими глазами видеть, как лицо Киргона растрескается на мелкие кусочки и осыплется с черепа! — И она ударила испачканными травяным соком пятками по бокам Телэнова коня, вынуждая остальных последовать за ними.
Они въехали на вершину пологого холма и придержали коней. Тролли были почти в миле отсюда. Они двигались вперед по высокой траве, рассыпавшись длинными неровными цепями, и на ходу топали ногами, сопровождая топот мерным низким рычанием. В центре этой косматой орды, волоча ноги, двигался гигант, разительно схожий с Гхворгом, богом убийства. На ходу он молотил по смерзшейся земле огромной, обитой железом дубиной.
Чудовище окружали одетые в белое стирики, и Спархок отчетливо разглядел, что справа от Киргона идет Заласта.
— Киргон! — закричала Афраэль. Голос ее прозвучал сокрушительно громко. Затем она перешла на язык, который лишь отчасти был похож на стирикский, хотя в нем смутно угадывались обрывки эленийских и тамульских слов, не говоря уж о полудюжине других наречий.
— Что это за язык? — спросила Бетуана.
— Сие есть язык богов, — ответил ей Вэнион ровным, слегка безжизненным голосом, как всегда, когда им завладевал Беллиом. — Богиня-Дитя осыпает Киргона насмешками. — Вэнион слегка запнулся. — Сдается мне, Сефрения, что неразумно поступила ты, дозволив своей Богине слишком долго пребывать среди эленийцев. Воистину, в проклятиях и оскорблениях искушена она более, нежели пристало столь юному существу.
— Афраэль трудно назвать юной, Голубая Роза, — ответила Сефрения.
Слабая усмешка тронула губы Вэниона.
— Для тебя, само собою, это так. Для меня, однако, твоя якобы древняя богиня не более чем лепечущий младенец.
— Не вредничай, — пробормотала Афраэль. И продолжала осыпать ругательствами и оскорблениями Киргона, который уже был вне себя от ярости.
— Слышишь ты сейчас мысли Заласты, анара? — спросил Келтэн.
— Весьма ясно, сэр рыцарь, — ответила Ксанетия.
— Он хоть сколько-нибудь подозревает, что мы собираемся проделать?
— Нет. Уверен он, что победа уже в его руках. Афраэль прервала на середине очередное ругательство.
— Давайте-ка разочаруем его, — сказала она. — Освободи Троллей-Богов, Спархок!
— Ежели будет на твое желание, Голубая Роза, — вежливо проговорил Спархок, — избавься от непрошеных своих обитателей.
— С великой радостью, Анакха, — ответил Беллиом с нескрываемым облегчением.
На сей раз Троллей-Богов не окружало голубое сияние. Они предстали во всей своей сомнительной красе, и Спархок с трудом подавил приступ отвращения.
— Иди к своим детям, Гхворг! — велела Афраэль на языке троллей. — Киргон украл твой облик, и твое право причинить ему боль за это.
Гхворг согласно взревел и бросился вниз с холма, а за ним по пятам мчались прочие Тролли-Боги.
Поддельный Гхворг ошеломленно воззрился на холм, с которого неумолимо несся на него Гхворг настоящий. А затем пронзительно завопил, корчась от боли.
— Значит, то же самое происходит и с богами? — спросил у Флейты Телэн. — Вам так же больно, как и людям, когда разрушают ваше заклятие?
— Гораздо больнее, — почти промурлыкала она. — Мозг Киргона сейчас охвачен огнем.
Тролли тоже таращились в изумлении на своих так внезапно возникших богов. Косматый гигант, застывший рядом с корчащимся в немыслимых муках Киргоном, почти неосознанно протянул лапу, схватил визжащего стирика и оторвал ему голову. Отшвырнув голову прочь, он принялся пожирать все еще содрогающееся тело.
Киргон визжал и корчился, и семеро оставшихся стириков рухнули наземь, точно подрубленные. Личина ложного Гхворга исчезла бесследно, и теперь Киргон был самим собой — гигантским бесформенным шаром бледного слепящего света.
Афраэль презрительно фыркнула.
— В этом весь Киргон, — заметила она. — Он утверждает, будто слишком горд, чтобы принимать человеческий облик. Лично я подозреваю, что он попросту слишком неуклюж. Скорее всего, он приладил бы голову вверх подбородком или обе руки с одной стороны. — И она пронзительно выкрикнула несколько ликующих ругательств.
— Афраэль! — воскликнула потрясенная Сефрения.
— Эти я приберегала для особых случаев, — извинилась Богиня-Дитя. — Ты не должна была услышать их от меня.
Пламенеющий свет Киргона исступленно бился и трепетал, то разгораясь, то угасая в такт терзавшим его мукам.
— Что сейчас чувствует Заласта? — с жадностью спросила Сефрения у Ксанетии.
— Воистину, нет у меня слов, дабы описать его боль, — ответила анара.
— Дорогая, дорогая сестра! — ликующе воскликнула Сефрения. — Ты и представить не можешь, как ты меня обрадовала!
— Тебе когда-нибудь удастся ее укротить? — спросил Спархок у Вэниона.
— Боюсь, что не сразу, — озабоченно ответил тот.
Корчащийся огненный шар, которым был Киргон, вдруг приподнялся, взмахнул громадной огненной рукой — и примерно в полумиле позади троллей вдруг засверкали доспехи бесчисленного войска.
— Он призвал киргаев! — закричал Халэд. — Надо что-то делать, и поскорее!
— Гхворг! Шлии! — прорычал Вэнион голосом Беллиома. — Киргон призвал своих детей! Пусть ваши дети пожрут их!
Тролли-Боги, сделавшись еще громаднее, повелительно взревели, обращаясь к своим распростертым ниц почитателям. Тролли кое-как поднялись, обернулись и голодными глазами уставились на приближавшихся к ним киргаев из далекого прошлого. А затем с оглушительным ревом бросились к пиршественному столу, который так щедро накрыл для них Киргон.
Элана устала. Это был один из тех утомительных дней, когда дел так много, что не успеешь покончить с одним, как уже наваливается другое. В сопровождении Миртаи, Алиэн и Мелидиры она удалилась в королевскую опочивальню, чтобы приготовиться ко сну. Даная брела за ними, волоча за заднюю лапу Ролло и зевая вовсю.
— Император сегодня был не в духе, — заметила Мелидира, закрывая за ними дверь.
— У Сарабиана сейчас чересчур натянуты нервы, — ответила Элана, присаживаясь у туалетного столика. — Судьба всей его империи зависит от того, что удастся сделать на севере Спархоку и остальным, а он даже не может узнать, что там происходит.
Даная вновь зевнула и свернулась калачиком в кресле.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});