Энн Бишоп - Наследница Теней

Люцивар рассмеялся:

– Доложат кому? И о чем? Вы – захватчики, навязавшие войну исконным обитателям и хозяевам этого острова. Кому какое дело до того, что с вами произойдет?

– Темному Совету, вот кому! – На лбу мужчины обильно выступил пот, когда Люцивар опробовал остроту эйрианского клинка. – У вас нет прав на эту землю.

– Как и у вас, – холодно отозвался эйрианец.

– У нас есть это право, ты, ублюдок с крыльями летучей мыши! Моей Королеве и пятерым кроме нее этот остров был дарован в качестве их новых земель. Мы пришли сюда, чтобы разбить границы нового Края и позаботиться о возможных проблемах.

– Скажем, устранить расу тех, кто правил этой землей на протяжении тысячелетий? Да, теперь я понимаю, что у вас и впрямь могли возникнуть проблемы.

– Здесь никто не правит. Это ничейная земля.

– Это Край единорогов! – яростно возразил Люцивар.

– Мне больно, – всхлипнул человек. – Мне нужна Целительница.

– Они все заняты, так что давай вернемся к более интересному вопросу. У Темного Совета нет никакого права раздавать землю, и у них нет права вытеснять расу, которая уже правит Краем.

– Тогда покажи мне подписанный Советом грант на эту землю. У моей Королевы такой есть, с подписями и печатями.

Люцивар заскрипел зубами:

– Здесь правят единороги.

Мужчина только покачал головой:

– У животных не может быть права на землю. Только человеческая собственность считается охраняемой законом. Все, что живет здесь теперь, остается тут только по милости Королевы.

– Они родство! – скрежеща зубами, произнес Люцивар. Его голос звучал хрипло, поскольку горло сжималось от чувств, которым он не хотел подбирать названия. – Они тоже Кровь.

– Животные, просто животные! Избавься от задир, а остальные еще могут быть полезны. – Мужчина снова жалко захныкал. – Больно… Мне нужна Целительница.

Люцивар сделал шаг назад. Еще один. О да. Терриллианским сукам Королевам очень понравилось бы кататься верхом на единорогах. Какое им дело до того, что сначала придется сокрушить дух и сознание гордых животных? Никакого дела до этого нет, сущая мелочь…

Три удивительных года жизни в Кэйлеере не смогли стереть семнадцать веков, проведенных в Террилле. Он пытался оставить прошлое позади, однако до сих пор порой просыпался ночью, дрожа всем телом, мокрый от холодного пота. Он мог контролировать свои чувства и мысли по отношению к большей части зла, творившегося в Террилле, однако тело слишком хорошо помнило, какую боль причиняет Кольцо Повиновения и что эта боль может сделать с мужчиной.

С трудом сглотнув, Люцивар облизнул пересохшие губы и поднял глаза на старого жеребца:

– Начинай с рук и ног. Тогда он дольше проживет.

Заставив свой боевой клинок исчезнуть, он повернулся и пошел прочь, не обращая внимания на стук копыт, сокрушавших кости с ужасным хрустом, не обращая внимания на дикие крики.

Сэйтан споткнулся об отрубленную руку и наконец признал, что ему необходимо прерваться. Тоники Джанелль, основанные на крови, позволяли ему спокойно переносить и даже наслаждаться утренним или вечерним солнечным светом, однако на протяжении тех часов, когда оно высоко стояло над горизонтом, Повелитель по-прежнему должен был отдыхать. По мере того как рассвет сменился полуднем, Сэйтан вынужденно перебрался в тень, стараясь не выходить оттуда, но этого оказалось недостаточно, чтобы успешно противостоять лучам, выпивавшим силу тела Хранителя. К тому же постоянный расход энергии от такого количества исцеляющих заклинаний тоже давал о себе знать.

Ему необходимо прерваться.

Только он не мог этого сделать до тех пор, пока не найдет Джанелль.

Он испробовал все способы, которые только пришли ему в голову, пытаясь обнаружить ее. Но ему до сих пор не удалось сделать это. Все, что Ладвариан мог сказать, он уже сообщил: «Леди здесь и плачет», но ни щенок, ни кот не могли указать даже приблизительного направления, в котором нужно вести поиски. Когда Сэйтан наконец заставил Мистраля понять причину своего беспокойства, жеребец произнес: «Горе Леди не позволит нам найти ее».

Сэйтан устало потер глаза, надеясь, что его усталый разум еще будет способен работать какое-то время и позволит ему добраться до лагеря, который разбили Шаости и Элан. Он был слишком утомлен, совершенно измотан. Уже начинались галлюцинации.

Например, эта Королева единорогов, стоящая прямо перед ним и выглядящая так, словно ее соткали из лунного света и тумана, с глазами столь же древними, как сама эта земля.

Ему потребовалось не меньше минуты, чтобы сообразить: он видит сквозь нее.

– Ты же…

«Ушла, – произнес ласковый женский голос. – Ушла уже очень, очень давно. И никогда не уходила. Идем, Повелитель. Моей Сестре сейчас очень нужен ее отец».

Сэйтан последовал за ней. Вскоре они достигли круга низких, расставленных на некотором расстоянии друг от друга камней. В самом центре располагался огромный каменный рог, словно росший из самой земли. Круг был наполнен древней, глубокой силой.

– Я не могу туда войти, – произнес Сэйтан. – Это священное место.

«Это великое место, – поправила Королева. – Они поблизости. Она оплакивает тех, кого не смогла спасти. Ты должен заставить ее взглянуть на тех, чью жизнь она сохранила».

Кобыла шагнула в круг камней. Когда она приблизилась к огромному каменному рогу, очертания ее тела начали бледнеть, рассыпаясь звездным светом, и наконец Королева исчезла, однако Сэйтана так и не покинуло ощущение, что темные глаза, такие же древние, как эта земля, внимательно смотрят на него.

Справа воздух мягко замерцал. Вуаль, о существовании которой он даже не подозревал, исчезла. Сэйтан подошел к открывшемуся проходу. И там нашел их.

Эти ублюдки зверски искалечили и убили Кэтиена. Отрезали его ноги, хвост, гениталии. Вспороли брюхо. Отрубили рог. Практически отрезали голову.

Но темные глаза Кэтиена по-прежнему полыхали огнем, и в них светился нездешний разум.

Сэйтан ощутил мучительный приступ тошноты.

Кэтиен стал мертвым демоном в зверски изуродованном теле.

Джанелль сидела рядом с жеребцом, склонившись над распоротым брюхом. Из невидящих глаз бежали слезы. Побелевшие от напряжения пальцы крепко сжимали его рог.

Сэйтан опустился на колени рядом с ней.

– Ведьмочка? – прошептал он чуть слышно.

Она узнала его не сразу.

– Папа? П-папа? – Джанелль бросилась в его объятия. Тихие слезы сменились истерическими рыданиями. Рог Кэтиена царапал спину Сэйтана, когда Джанелль прижалась к нему и крепко обхватила руками.