Башня. Новый Ковчег 5 - Евгения Букреева
— А вы что тут делаете? Откуда здесь взялись? — наконец выдохнула она. Маленькие глазки старшей медсестры подозрительно ощупывали их с Сашкой фигуры, а потом в них мелькнуло узнавание. — А, так ты этот… ухажер Морозовой.
Вера тихо фыркнула.
— Нет здесь твоей Морозовой, — продолжила старшая медсестра. — Чего пришёл?
— Ирина Александровна, — Саша сделал шаг вперёд и покосился на Веру. Он явно был в замешательстве, а она, хоть обычно и не лезла в карман за словом, сейчас отчего-то молчала, отдавая ему роль первой скрипки. Сашка вздохнул и продолжил. — Ирина Александровна. Мы тут пришли… по делу.
— По какому такому делу? — прищурилась старшая медсестра и бросила быстрый взгляд на Петровича. — Видите, я тут занята, не до вас мне. Если насчёт волонтёрства, то нам пока не надо…
— Нет, мы не насчёт волонтёрства, у нас другое. У нас вот.
Сашка достал из кармана какой-то документ, наверно, копию того приказа, догадалась Вера, и протянул его Ирине Александровне. Та недоверчиво взяла листок, поднесла к глазам, близоруко прищурившись, прочла, тихо ойкнула, перечитала ещё раз. Вера видела, как шевелятся её губы, повторяя сухие формулировки приказа. Потом Ирина Александровна оторвалась от бумаги, растерянно посмотрела на Полякова, обвела взглядом рабочих, остановилась на Петровиче и почему-то обращаясь к нему, проговорила голосом, разом растерявшим всю свою резкость и напор:
— Это как же так? Что же это такое-то? А?
И она совершенно неожиданно расплакалась. Копия приказа, выпав из её рук, плавно спланировала под ноги Петровичу. Тот нагнулся, поднял документ, прочитал и, громко выругавшись, зло уставился на Сашку.
— Я сейчас всё объясню, — торопливо ответил тот, и, не дожидаясь, когда Петрович обрушится на него с руганью — а бригадир ремонтников уже был готов это сделать, — быстро заговорил.
— Вот гады. И кому наши старики помешали? Что ж этим сволочам наверху всё неймётся-то, а? — Петрович уставился куда-то вдаль тоскливым взглядом и дополнил свои слова крепким ругательством. Потом, словно устыдившись, неловко пробормотал, обращаясь к всё ещё всхлипывающей Ирине Александровне. — Ты это, Иринасанна, слышь… кончай тут сырость разводить. Ну, хорош. Хорош.
— А что делать-то теперь? — Ирина Александровна вытерла слёзы, с надеждой посмотрела на Петровича, а потом на Сашку с Верой. — Это ж прямо завтра с утра… и всё. А я им сюрприз приготовила, у Марии Степановны юбилей, восемьдесят лет, так я ей в столовой, у меня там сестра работает, пирог с клубникой заказала. Это что ж получается, её прямо в её день рождения…
— Да погоди ты, Иринасанна. Вот ребята пришли, не просто так, наверно, — Петрович уставился на Сашку. — Чего предлагаете-то?
— Я, мы… — Сашка начал и запнулся. Перевёл взгляд на Веру.
«Давай, выручай», — прочитала она в его глазах.
Всю дорогу, пока они спускались на лифте на шестидесятый этаж, пока бежали по лестнице вниз, пока петляли по коридорам больницы, Сашка, не уставая, твердил, что у них нет никакого плана, а она отмахивалась от него, как от назойливой мухи. И вот теперь Вера с ужасом поняла, что Поляков прав, и плана действительно нет. И ничего толкового, как назло, на ум не приходило, кроме дурацких банальных фраз, которые она и выпалила.
— Надо их спасти. Спрятать. Вывести куда-нибудь!
— Куда вывести? — нахмурился Петрович.
— Куда-нибудь, — Вера почувствовала растерянность. И Поляков, как назло, стоял рядом и только глазами хлопал.
— Вывести. Вот вы тоже придумали. Куда мы их выведем? К себе домой что ли?
Сердитый взгляд Петровича буравил Веру насквозь. Ответить ей было нечего, и она замолчала, но тут за спиной раздалось тихое покашливание. Сашка с Верой оба инстинктивно обернулись. Молодой небритый мужик из бригады Петровича снова кашлянул, привлекая к себе внимание, и затем произнёс:
— Я могу одного к себе забрать. У нас с женой квартира небольшая, но это ничего, потеснимся. Потому как не по-людски это, когда так. У меня пять лет назад мать… по закону тому людоедскому, увели и всё, привет. А она… она внуков хотела всё увидеть… не дождалась. Так что хоть одного, но я выведу.
— А Санёк дело говорит! — вдруг встрепенулся Петрович. — Ты, молодец, Санёк. Если каждый по одному… сколько там их у тебя, Иринасанна?
— Семнадцать, — Ирина Александровна с надеждой посмотрела на Петровича. — Двенадцать женщин и пять мужчин.
— А нас двадцать два вместе со мной. Сейчас мы их…
Рабочие зашумели, явно соглашаясь со своим начальником, кто-то не удержался, отпустил пошлую шутку, но на него сердито цыкнули.
— Погодите! Чтобы вывести стариков нужны пропуска. Сейчас без пропуска никуда не попадёшь, — эти слова выкрикнул Сашка, пытаясь перекрыть нарастающий от возбуждения гул голосов. — Пропуска же!
— Да есть, есть пропуска, милый! — до Ирины Александровны первой дошло то, что кричал Сашка. — У Анны Константиновны они все хранятся, сейчас принесу, милый.
И она бросилась в кабинет главврача, а Сашка, который из «ухажёра Морозовой» перешёл в разряд «милых», залился краской. Ирина Александровна появилась через несколько минут со стопкой пропусков и сунула их в руки Сашке. Тот принялся их разглядывать.
— Они все зарегистрированы на пятьдесят четвёртом этаже, — Поляков поднял глаза на старшую медсестру и пояснил. — Согласно новой инструкции они могут перемещаться только в пределах двадцати этажей от места прописки, то есть, это, получается, до семьдесят четвёртого только. Выше их уже не пропустят.
— Я на семьдесят первом как раз живу, — сказал Санёк и поскрёб заросший светлой щетиной кадык.
— А я на шестьдесят восьмом…
— А я на…
— А ну тихо! — Петрович прервал своих рабочих, которые снова загалдели, перебивая друг друга и предлагая свою помощь. — Сейчас разберёмся! — он вынул из кармана блокнот и огрызок карандаша. — Не бухтите, мужики. Давай по одному… сейчас мы быстро всех раскидаем. Шиш с маслом завтра эти сволочи получат, а не стариков наших. Помешали они им… Хрен кого тут найдут. Я сам на шестьдесят шестом, мне лишний рот не помешает. Что мы, звери какие?
— А у меня как раз сын переехал, комната его пустует, записывай меня, Петрович! Пятьдесят девятый этаж. Потеснимся, не привыкать…
* * *
