Мервин Пик - Титус Гроун

Закончив чтение, Барквентин с облегчением захлопнул тяжелый фолиант и щелкнул бронзовой застежкой, чтобы заключенная в сафьяновый чехол книга не раскрылась. После чего, вытерев большим клетчатым платком лицо, архивариус наклонился и спросил стоявших под деревом плотников:

– Плот готов?

Мастера заверили секретаря, что все давно готово. Потому Барквентин решил, не откладывая, приступить ко второй части церемонии. Заранее проинструктированные им двое плотников взяли за руки Титуса и повели его к своему творению из кедровых бревен, что спокойно стояло у импровизированной пристани. Мужчины осторожно посадили юного герцога на середину плота. Фиалковые глаза ребенка искрились от изумления, но мальчик не издал ни звука – он словно чувствовал особую значимость момента. Между тем дождь упорно не хотел ослабевать, и одежда мальчика стала быстро намокать.

– Отчаливайте, остолопы, отчаливайте! – кричал Барквентин, совершенно забыв о приличествующей случаю торжественности. Плотники, они же по совместительству плотовщики, поспешно схватили шесты и стали энергично отталкиваться от пристани.

Плот нехотя отошел от берега. Как видно, плотники не зря несколько дней тренировались – несколько мощных толчков, и плот оказался на самой середине озера.

Титус поднялся на ноги и с интересом принялся оглядываться по сторонам. У него на поясе висела небольшая кожаная сумка, в которой покоились те самые три вещи, без которых не был бы возможен обряд посвящения в герцоги: ожерелье из улиточных раковин, камешек и веточка плюща.

Плотовщики опустили шесты, сочтя свою работу выполненной.

– Эй! – орал Барквентин на берегу, потрясая кулаками. – Еще метров на пять к западу! К западу!

Пожав плечами, плотовщики выполнили распоряжение и положили шесты по краям плота. Теперь Барквентин не выражал недовольства их действиями. Плотовщикам оставалось выполнить свою последнюю задачу – оба неожиданно нырнули в воду и стремительно поплыли к берегу. Титус несколько мгновений удивленно наблюдал за удалявшимися мужчинами. Он остался один на плоту. Впрочем, течения в озере никакого не было и плот по-прежнему стоял на месте.

Барквентин удовлетворенно хрюкнул – пока церемония проходила без сбоев. Теперь нужно было напомнить Титусу, что он должен выпрямиться во весь рост, а не сидеть…

– Титус Гроун, – закричал Барквентин, сложив руки вокруг губ, – пришел тот самый день! Горменгаст ожидает, когда ты заявишь о своих правах на него. Все, что веками собирали твои деды и прадеды – леса, луга, нивы и озера – все принадлежит тебе. То же самое должен делать и ты, чтобы прославленный род Гроунов продолжался во веки веков…

Однако юный герцог явно не желал становиться полноправным лордом Гроуном – он просто пренебрег подбадривающими словами старика.

– Ну скажите на милость! – проговорил Барквентин в отчаянии. Но он тут же нашел выход. Повернувшись к стоявшим рядом плотовщикам, он прошипел: – Плывите обратно, черт вас раздери! Откройте сумку, что висит у парня на поясе, повесьте ему на шею ожерелье из раковин улиток. И камень с плющом вложите в руки. Живо!

Плотовщики не заставили себя уговаривать – еще накануне Стирпайк от имени Барквентина посулил им, что все перенесенные трудности будут сполна компенсированы звонкой монетой. Они нырнули в воду и через несколько минут вскарабкались обратно на плот, где Титус смотрел на них широко раскрытыми от изумленья глазами. Не обращая внимания на удивление ребенка, плотовщики схватили его за руки и всунули между его пальцев обрядовые принадлежности. Но Титус усмотрел в этих манипуляциях унижение своего достоинства – он бросил камень и веточку плюща на бревна и завел руки за спину.

Барквентин рассвирепел – ребенок явно не желал подчиняться его требованиям. Стукнув клюшкой в настил, архивариус сплюнул – ситуация и в самом деле была нестандартной. Сотни пар глаз пожирали Титуса – теперь представление стало по-настоящему интересным.

Плотовщики беспомощно обернулись к берегу, ожидая указаний от Барквентина.

– Идиоты! Идиоты! – вопил старик. – Возьмите его за руки и тряхните как следует. Нечего куражиться!

Но Титус, как оказалось, очень хотел покуражиться – он упорно отказывался взять камень и ветку плюща. Окончательно разозлившись, плотовщики нырнули в воду и поплыли к берегу, не обращая внимания на вопли Барквентина.

Архивариус растерялся: еще недавно безукоризненно выполнявшаяся процедура пошла насмарку. А ведь традиция требовала закончить все до полудня, так что дорога была каждая минута.

Барквентин трусливо метался по берегу, понимая, что власть предержащие обвинят в срыве процедуры его, а не Титуса и даже не плотовщиков. Подбежав к деревьям со зрителями, книжник испуганно заскулил:

– Ваше сиятельство, госпожа Гертруда! Леди Фуксия! Леди Кора! Леди Кларисса! Скорее сделайте что-нибудь! Боже, все рушится, все…

Не дождавшись ответа на трагические призывы, Барквентин понял, что аристократы решили не принимать ответственность на себя. Выходит, нужно как-то выкручиваться…

Бросившись обратно к воде, секретарь поднял руки и патетически воскликнул:

– О, Горменгаст, слушай меня! И смотри! Наступил тот самый миг…

На удивление, испуг прошел, и торжественные слова сами собой полились из горла архивариуса. Оглянувшись на зрителей, Барквентин понял: кризис миновал. Теперь нужно окончательно захватить инициативу и не допустить никаких случайностей…

Набрав в легкие побольше воздуха, старик закричал:

– И теперь, в торжественный миг, я, хранитель священных традиций святой старины рода Гроунов, объявляю тебя, юный Титус, объявляю на основании природных и исторических прав, семьдесят седьмым лордом Горменгаста.

Закончив речь, Барквентин, не сдержавшись, испустил вздох облегчения. Зрители сидели, объятые благоговейным молчанием – было даже слышно, как шумит дождь. Старик возликовал: ему все-таки удалось завладеть вниманием аудитории. А раз так, можно с чистой совестью сказать – ритуал удался. К тому же высшим силам было угодно внести некоторый порядок в возникшую было сумятицу – пока Барквентин произносил высокопарную речь, юный Титус все-таки взял в руки камень и плющ, хоть и не выпрямился при этом во весь рост. К тому же дождь, наконец, перестал.

Однако радости архивариуса не суждено было продолжаться слишком долго – в тот момент, когда взгляды присутствующих скользнули с примолкнувшего Барквентина на семьдесят седьмого герцога Гроуна, малыш совершил невиданное святотатство – он с размаху швырнул камешек и веточку плюща в воду.