Константин Ветошко - Три стороны медали

— Плут, — констатировал Торстен и, соскочив с коня, крепко обнял друга. — Совсем распустились секреты, любой лазутчик вокруг пальца обведет.

— Задушишь чертяка! — улыбнулся маг, с трудом отстраняясь от могучего норда. — Откормился, понимаешь, в самоволке, пока мы тут воевали.

— Э нет. Воевали мы вместе, а последние дни вы просто бегали. Да так шибко, что еле нагнали, — рассмеялся Торстен, но Винстон уже повернулся к Гиллиану.

— Знал бы ты как я рад тебя видеть. Я уж не думал пережить встречу с Кэмией, она бы мне голову точно оторвала, — маг воздуха пожал широкую ладонь и тут же оказался стиснут в могучих лапах аристократа. — Вы что, сговорились? Раздавишь же!

— Извини, я и сам уж не надеялся свидеться, — несколько сконфужено дернул плечом Гиллиан.

— Да уж, даже я не верю, что мы выбрались живыми, — хлопнул Винстона по плечу Эллиан, на секунду утративший ауру непробиваемого спокойствия и властности.

— Эх, знал бы ты, как ваш отец обрадовался. Я к нему в последние дни часто в шатер наведывался, но все больше с плохими новостями. А тут заваливаюсь и с порога сообщаю, что оба его сына живы и скоро будут здесь. Эх, дурак я, не догадался под шумок попросить дворянство или пару дней отдыха, — сокрушенно покачал головой Винстон.

— Ого. Это вам так солно приходится, что пара дней отдыха по цене рыцарского пояса идет? — заинтересовался Кель, как всегда успевший уловить самое главное.

— Не то слово. Скоро сами увидите. Если рассчитывали на отдых, то советую закатать губу обратно — зиранцы наступают нам на пятки.

Но гвардейцы не слишком вслушивались в слова Винстона. Даже те из них, кто почти не знали мага, сочли своим долгом пожать руку или хлопнуть по плечу парящего над травой повелителя воздуха. Никто из них не забыл, что Винстон вытворял в пылу схватки на холме в излучине Нереи, но сейчас он для них стал зрячим символом того, что гвардейцы вопреки всему вырвались из окружения и пробились к основным силам империи.

— А Ингвар где? Неужели ли не смог нас встретить? — для Винстона этот бесхитростный вопрос Гиллиана прозвучал подобно грому.

Улыбка разом сползла с лица мага. Если на какие-то мгновения радость увидеть Торстена и Гиллиана живыми затмила скорбь по Ингвару, то вопрос аристократа вновь разбередил старую рану. Только сейчас он сообразил, что младший Альтрейни еще не знает о гибели друга.

— Он… Его… — слова буквально застревали в горле, и Винстону приходилось выдавливать их из себя, словно он разом разучился говорить. — Его убили зиранцы.

— Как? — после долгой паузы почти шепотом спросил Гиллиан. Из него будто выпустили воздух, казалось, что он даже стал ниже ростом. Радостно гомонившие гвардейцы притихли — им было не впервой терять друзей, и они уважали горе магов.

— Там, на холме. Мы все едва… А он поспешил. Бойня, какая же это была бойня. Он рядом стоял, а я не успел. Да и какие тут щиты… — с трудом находил слова Винстон. Маг тысячи раз прокручивал события того страшного дня в голове, но сейчас мог выдавить лишь эти путанные объяснения. — Один, удар. Один скаренный удар! Кто-то из зиранцев словно прихлопнул муху, обычная защита не спасла. Это была неведомая магия, что-то совершенно новое, но чудовищной силы.

— Новая магия говоришь? — сжал пудовые кулаки Гиллиан. Тело реагировало на кипящие внутри эмоции привычно — хотелось рвать и метать, своими руками впиться глотку противнику. Но как бороться, когда твое горло сжимает не яростная хватка врага, а горе и бессилие?

— Да. Я раньше никогда не сталкивался с этой силой, но, хотя она пугаем меня до дрожи в коленях, надеюсь встретиться вновь. Кто бы ни был это зиранский маг, я найду и убью ублюдка. Клянусь всем, что мне дорого, — Винстон и сам поразился прозвучавшей в его голосе твердости.

— Не найдешь. Найдем, — мрачно поправил Гиллиан, поймав взгляд друга. — Обязательно найдем.

— Шлемы наденьте, скареные бараны! Знаю, что думать вы своими чурбанами не обучены, но они вам еще пригодятся, если зиранцы любезно поделятся с нами едой, — в голосе новоиспеченного октата не скользило и капли волнения, словно он всю жизнь командовал отрядом.

Остальные солдаты, впрочем, тоже не высказывали особой тревоги. Хотя две трети из них впервые примерили вороненые доспехи гвардейцев лишь пару седьмиц назад, зато каждый успел пройти суровую школу в смешанной пехоте. На пополнение истощенного Сплава герцог Альтрейни распорядился отрядить лучших.

— Ритал, бери пол дюжины, и обойдите эти халупы кругом, мне не нужны сюрпризы. Сам потом возвращайся, а людей расставь парами, чтобы крестьяне не сделали ноги.

— Есть, октат, — изуродованный гвардеец вытянулся в струнку, всем своим видом изображая примерного служаку, и тут же получил от командира удар в защищенный доспехами бок.

— Пошути у меня, — грозно нахмурился Кель. — Кому говорил, не называть меня октатом. Это галька пускай по уставу напрягается.

— Конечно, октат, — рассмеялся на последок Ритал, уже спускаясь холма.

Торстен задумчиво проводил друга взглядом. Он чувствовал, что за напускной бравадой и неуклюжими шутками ветеран прячет обиду. Когда-то Ритал дослужился до офицера и, начав с чистого листа в гвардии, был уверен, что первым получит повышение.

Впрочем, возможно, Торстен приписывал изуродованному гвардейцу собственные переживания. Уж он точно поначалу был глубоко уязвлен, когда Граф назначил новым октатом Келя.

Лучшие друзья, боевые побратимы, норду и в голову не приходило соревноваться с бывшим бродягой. Но при этом Торстен в глубине души всегда считал, что это он лидер, а Кель его верный спутник во всех предназначенных судьбой переделках. Жаль, что сотник рассудил по-другому.

Торстен не совсем понимал, чем Кель так уж приглянулся септиму. Не своими бесконечными шутками же, в самом деле. Но как бы то ни было, когда Граф принялся заново формировать почти уничтоженную сотню гвардейцев, одним из октатов он назначил именно его.

Поначалу Торстен даже думал просить оставить его в тавте Керита, но, как ни странно, побороть уязвленное тщеславие помогла именно гордость, не позволившая открыто высказать обиду. А немного остыв, он и вовсе устыдился собственной зависти. Норд по-прежнему считал, что из него получился бы хороший командир, но дружба с Келем была куда важнее.

Хоть это было и непросто, но Торстен смог побороть обиду и даже искренне порадовался успеху друга. Немало этому помог и сам Кель, привычно отнесшийся к своему повышению с юмором и запретивший старым товарищам называть его октатом. Он сразу уловил чувства друзей и отнесся к ним с пониманием, и не подумав задирать нос.