Тэд Уильямс - Игра теней

— Мероланна… герцогиня… боюсь, вы переоцениваете мои скромные возможности… Вы забыли, что я лишился власти и влияния… Перед вами старая кляча, способная лишь…

— Довольно пустых слов, — нетерпеливо перебила его герцогиня. — Вы можете идти, моя дорогая, — обратилась она к сестре Утте. — Если вы будете так любезны, что заглянете в мои покои сегодня вечером, мы сможем поговорить. Нам необходимо многое решить. А сейчас не буду вас задерживать. Вижу, мне придется поискать… более веские доводы, — добавила она, вперив пронзительный взгляд в Броуна.

— Сделайте милость, скажите пажу в холле, что его господину необходимо принять ванну и перекусить, — вновь повернулась герцогиня к сестре Утте. — Графа ожидают дела.

Жрица Зории поспешно вышла прочь. Никогда прежде она не видела вдовствующую герцогиню такой решительной и властной. В том, что Мероланна сумеет подчинить Броуна своей воле, у сестры Утты не было ни малейших сомнений. Но сумеет ли герцогиня противостоять врагам куда более опасным — Хендону Толли, чья жестокость не знает границ, или загадочному сумеречному народу с их непостижимыми недобрыми намерениями?

Замок, прежде представлявшийся сестре Утте надежным убежищем, внезапно показался холодным каменным мешком посреди бесконечно враждебного мира.

— Похоже, я тебя знаю, красавчик! — проскрежетал стражник.

Он сделал шаг к Тинрайту и приблизил свое круглое веснушчатое лицо к лицу поэта.

— Бьюсь об заклад, однажды я уже собирался размозжить тебе голову!

Колени Мэтта предательски тряслись. Дела и так шли из рук вон плохо, а в довершение ко всему угораздило нарваться на стражника, с которым несколько месяцев назад он столкнулся при весьма пикантных обстоятельствах. Тогда поэт вздумал уединиться с одной юной особой в темном переулке у таверны «Сапоги барсука», а проклятый стражник появился в самый неподходящий момент. Как выяснилось, он тоже имел виды на юную особу и собирался разделаться с соперником. В тот памятный вечер Тинрайт едва унес ноги.

— Нет, нет, уверяю вас, вы приняли меня за кого-то другого, — пролепетал поэт, пытаясь улыбнуться. — У вас нет ни малейшего повода посягать на целостность моего черепа и…

— Пропусти его, — бросил второй стражник, смерив поэта презрительным взглядом. — Думаю, лорд Толли разделается с ним получше твоего. Очень может быть, он хочет самолично прогуляться кулаком по физиономии этого парня и рассердится, если ты его опередишь.

Веснушчатый стражник по-прежнему смотрел на Мэтта как бык, решающий, не поддеть ли поэта на рога.

— Ладно, топай, — буркнул он наконец. — Но запомни, если его светлость не сделает из тебя отбивную, это сделаю я.

— Рад, что вы вняли голосу благоразумия, — пробормотал Тинрайт, отходя от стражников на безопасное расстояние. — Вы вряд ли дождались бы благодарности от лорда Толли, избавив его от осуществления задуманного.

Тинрайт ничуть не боялся новой встречи со свирепым стражником, ибо не сомневался, что минуты его жизни сочтены. Вызов к Хендону Толли последовал вскоре после безумной сцены в саду, когда поэт целовал руки Элан М'Кори и клялся ей в любви. Это не могло быть простым совпадением. До этого случая Толли обращал на Тинрайта не больше внимания, чем на одну из собак, просивших подачки у стола.

«Он решил от меня избавиться».

Эта мысль вызвала у поэта новый приступ дрожи в коленях, столь сильный, что он едва устоял на ногах и вынужден был схватиться за стену. Желание повернуться и броситься наутек казалось почти неодолимым.

«Может быть, мои страхи напрасны, — попытался успокоить себя поэт. — А бегство равносильно признанию вины».

Приказ явиться к Хендону Толли Тинрайт получил сегодня утром. Записку доставил один из пажей Хавмора. Поэту сразу показалось, что мальчишка смотрит на него как-то странно. Он прочитал записку и понял почему.

«Мэттиасу Тинрайту приказано явиться в тронный зал после утренней молитвы».

Приказ был подписан одной-единственной буквой «Т» вместо «Толли» и запечатан гербовой печатью Саммерфильда с изображением дикого вепря и скрещенных копий. Как только за пажом закрылась дверь, поэт обессиленно рухнул на стул и вытер со лба холодную испарину.

А теперь он брел по коридору, провожаемый неприязненными взглядами конопатого стражника и его приятеля. Узнав о его смерти, эти двое наверняка разразятся довольным хохотом. Да разве хоть одна живая душа на всем белом свете пожалеет о нем? Может, лишь несчастная, загнанная в угол Элан станет еще печальнее, да старик Пазл украдкой смахнет пару слезинок. Прискорбная участь для того, кто стремился к великим свершениям…

«Увы, ничего великого я не совершил, — со вздохом признался себе поэт. — Говоря откровенно (а сейчас, стоя на пороге могилы, можно позволить себе роскошь быть откровенным), я даже не пытался. Я полагал, что должность придворного поэта даст мне возможность прославиться, однако мои упования оказались тщетны. Несколько строф о Зории, которые я написал для принцессы Бриони, могли бы вырасти в настоящий шедевр, если бы я постарался. Но после исчезновения принцессы работа над поэмой утратила для меня смысл. А чем еще я могу гордиться? Все, что я создал, — куплеты для Пазла, глупые песенки и идиотские прибаутки. Пышные вирши по заказу знатных господ, желающих щегольнуть красноречием перед своими возлюбленными. Все это ерунда, не стоит выеденного яйца. Я даром растратил свою жизнь и талант. Если этот пресловутый талант у меня когда-нибудь был».

Ледяной ветер, гулявший по замку, пробирал до костей. Этот сквозняк в соединении со страхом стал причиной того, что Мэтт ощутил весьма настоятельное желание опорожнить мочевой пузырь.

«О, какое жалкое создание — человек! — сокрушенно вздохнул Тинрайт. — Даже на пороге небытия, когда разум поглощен высокими материями, бренному телу необходим нужник».

Дверь тронного зала резко открылась.

— Поэт уже прибыл? — осведомился появившийся на пороге дюжий стражник. — А, это вы. Давайте, заходите поскорее.

В тронном зале, как всегда, было полно народу. Полсотни королевских гвардейцев в полном вооружении, в плащах с гербом Эддонов — волк и звезды — стояли в карауле вдоль стен. Многочисленные телохранители Хендона Толли прогуливались по залу, смешавшись с толпой. От придворных, аристократов и богатых купцов их было легко отличить по непроницаемым лицам и манере не смотреть на собеседника, беспрестанно обшаривая комнату глазами. Все прочие были увлечены разговорами и последними сплетнями. Почти никто не удостоил взглядом Тинрайта, прошедшего через зал в сопровождении стражника. У придворных и без него хватало забот: надо было держать ухо востро, дабы не упустить собственной выгоды, прибрать к рукам оставшиеся без хозяев владения и занять тепленькое местечко. Подобных случаев в последнее время подворачивалось немало, и вчерашний выскочка, никому не известный и безродный, мог проснуться богатым и знатным.