Александр Рудазов - Преданья старины глубокой

– А на царя нашего эта твоя пакость подействует? – перебил его Калин.

– Нет, конечно… Это женское средство – на мужчину вообще не подействует, хоть корчагами его хлещи…

– Ну так это не то… – отмахнулся татаровьин. – Не, не то…

– Надо Старого Старика поспрошать, – промолвила баба-яга. – Он из нас всех самый древний – даже старше Кащеюшки…

– Я слышал, что самое сильное на свете – это Симтарин-трава, – задумчиво поведал Соловей. – Говорят, в старые времена…

– Это в самом деле так, – тихо-тихо прошептала Моровая Дева. – Симтарин-трава действительно способна приворожить кого угодно… Только вот…

– …только вот откуда вдруг простая смертная девица раздобудет такую редкость? – закончил за нее Карачун. – Даже у Кащея есть всего один стебелек…

Он резко замолчал. Кащеевы прихвостни молча уставились друг на друга. Наконец Калин озвучил общую мысль:

– А где царь его хранит?

Посреди роскошного сераля выстроилась вереница красавиц. Сорок девять жен Кащея – от Мнесарет до Зои. Их супруг и повелитель окинул накопившийся за века гарем безразличным взглядом, повернулся к стоящей рядом Василисе и сказал:

– Смотри, теперь я исполню обещание.

Тощий старик в черном одеянии прошествовал во главу колонны. Девяносто восемь глаз следили за ним с нешуточным беспокойством – творилось что-то странное, неправильное.

– На колени, – коротко бросил Кащей.

Бедные женщины, испуганно дрожа, покорно исполнили повеление. Тех, что промедлили, опустили силой хладносердые дивии.

– Волосы с шей убрать, – последовал новый приказ.

Это тоже было исполнено. Кащей повел головой туда-сюда, с хрустом размял костлявые пальцы и резко выкинул в сторону десницу.

По плечу скользнула черная струя. Аспид-Змей, выползший из рукава хозяина, распрямился, оборачиваясь волнистым клинком. Скелетистая рука Кащея пошла кверху в широком замахе, тонкие губы разомкнулись и равнодушно процедили:

– Я даю вам развод.

Мнесарет, старшая из жен, не успела даже вскрикнуть. Быстрый удар – и очаровательная головка отделилась от тела. Золотые кудри окрасились кровавыми брызгами.

Засим последовал следующий удар.

Следующий.

Следующий.

Следующий.

Кащей мерным шагом двигался вдоль шеренги коленопреклоненных красавиц и рубил, рубил, рубил…

Удары ничем не отличались друг от друга. Заученные, тысячекратно испытанные движения – бессмертный царь словно выполнял докучливую обязанность. Сразу чувствовалось, что казнь для него – дело совершенно привычное.

Кащей расправился уже с половиной гарема, когда оставшиеся наконец-то подняли крик и плач. Кто-то повалился без чувств, кто-то забился в припадке, кто-то попытался сбежать – но за спинами приговоренных красавиц стояли не знающие жалости дивии…

Василиса стояла ни жива ни мертва, чувствуя, как к горлу подкатывает скользкий комок. Каждая отрубленная голова отдавалась внутри нее жгучим холодом – словно это ее убивали раз за разом.

Зоя, стоящая в самом конце, в последний миг подняла голову – и Василиса невольно отшатнулась, закрываясь руками. Царьградская куртизанка смотрела на нее с какой-то детской обидой, точно упрекая в чем-то… но тут Аспид-Змей опустился последний раз, и Зои Каллипиги не стало.

– Господи… Господи… – в ужасе шептала Василиса, глядя на аккуратную вереницу обезглавленных тел.

Княгиня дико завертелась, озираясь по сторонам. Куда бы она ни поворачивалась – везде валялись отрубленные головы. Их мертвые глаза словно бы искали свою товарку, губы шевелились, лепеча беззвучную укоризну…

– Зачем?.. Господи, зачем?.. – повалилась на колени Василиса.

До этого момента она самонадеянно полагала, что чужая гибель – это ерунда, пустяк, не заслуживающий внимания. Не она ли хладнокровно отправила на верную смерть собственного мужа?.. Не она ли замышляла отравить своего любовника, боярина Юрия?..

Но оказалось, что одно дело – если кого-то убивают вдали от тебя, если ты этого не видишь и не слышишь… И совершенно другое – когда это происходит у тебя на глазах, когда ты видишь предсмертную агонию и слышишь крики жертв. Не каждому, далеко не каждому удается равнодушно смотреть на подобное…

По волнистому лезвию Аспид-Змея все еще стекала кровь. Достигая кончика, она всасывалась в него со зловещим хлюпом – живой меч Кащея любит испить человеческой кровушки…

– Для чего?.. для чего?.. – бессвязно бормотала Василиса, обхватив колени руками и раскачиваясь вперед-назад.

– Разве не этого ты хотела? – холодно осведомился Кащей.

– Что?..

– Я всего лишь исполнил твое желание – теперь ты моя единственная супруга. Других больше нет. Ты довольна?

На плечо тихо плачущей Василисы опустилась ледяная ладонь. Кащей неуклюжим жестом попытался погладить волосы своей последней жены, но та невольно отдернулась.

– Можешь не благодарить меня, – невозмутимо посмотрел на нее кошмарный старик и повернулся к дрожащим служанкам, сбившимся в кучку. – Вычистить здесь все. Трупы убрать.

– А ку-ку-куда их?.. – робко пролепетала какая-то мордвинка.

– Куда хотите. Мне все равно.

Глава 36

Над Андроновой рощей заходило солнце. Совсем рядом, на опушке, встал лагерем свадебный поезд тиборчан. Распряженные лошади неспешно щипали пожухлую осеннюю травку, от костров веяло ароматным дымком. Поезжане готовили вечернюю трапезу.

Десятник Суря, стоящий в дозоре, отстегнул от пояса глиняную баклагу и приложил ее к губам, с удовольствием ощущая на языке чуть кисловатый вкус ядреного кваса. При этом он не забывал зыркать туда-сюда глазами – хоть и спокойно все вокруг, а только бдить все равно надо…

– Завтра уж в Галич въезжаем… – взбил пуховую подушку Фома Мешок, укладываясь на дно повозки. – Что, дружка, как по-твоему – отстали владимирцы?

Яромир не ответил.

– Я думаю – отстали, – продолжал рассуждать боярин. – Уж три дни не видно их, не слышно… Поди перетрусили, испугались твоих фиглей-миглей чернокнижных… А то из Владимира гонец до них прискакал – мол, заворачивай обратно, братва, князь передумал… А, дружка, как по-твоему?.. Дружка?.. Эй, дружка?..

Над краем повозки показалось заросшее бородой лицо. Боярин недоуменно оглядел отходящий ко сну лагерь – Яромира видно не было.

– Ванька!.. – постучал по бортику боярин. – Эй, Ванька!..

Из-под повозки высунулись встрепанные лохмы младого княжича. Иван широко зевнул, утер нос рукавом и сонно спросил:

– Э-а?..

– Бречиславки братца не видал?..

– Не-а…

– Марфута! – крикнул Фома, наваливаясь на бортик всей грудью. Повозка качнулась, едва-едва не опрокидываясь под тушей грузного боярина. – Марфута!