Оксана Демченко - Паутина удачи

– Карл Фридрих добился встречи с ней?

– Да, – сухо кивнул Фредди. – Сказал, что видит лишь один выход из сложившегося положения. Что ей следует немедленно покинуть страну. Она отказалась. Пусть и наполненная чужой и мертвой силой, но все же она видела течение удачи, впитав настроения толпы. Ждала большую войну внутри страны, даже высокую вероятность полного распада Ликры… Много крови. Ужасающе много.

– Значит, выхода уже не было?

– Удача – единственный путь к спасению именно из безвыходных ситуаций, – подмигнул Фредди. – Они решили рискнуть. Собственно, эта тихоня Леся впервые в жизни именно решила, а не пошла на поводу у обстоятельств. Это было страшное решение. Для нее лично – в первую очередь. Предполагалось, что я поймаю ее в падении, но вышло не по плану. Отец умер, а я ни разу не бывал во дворце. Заподозрив наличие нашего уговора, маги охраны дворца меня туда не пускали. Остался лишь запасной вариант, дневник отца и тот, другой человек, который не был магом и не мог сделать важного. Однако же он честно исполнил то, что было ему посильно.

– Марк Юнц рассказывал мне историю последнего дня императрицы, это совершенно иначе показывает ее характер и вообще…

– А я не делюсь воспоминаниями с этим арьянцем, – нахмурился Фредди. – Он прекрасный человек – настолько, что по наивности полагает хорошими и своих друзей. Между тем фон Нардлих хорош лишь для Арьи. Профессор Этьен ле Миль отлично видит пользу для родной Франконии и личную выгоду, хоть и живет у нас в стране. Даже духовник Марка – гнусный лжец, принадлежащий к тайному обществу монахов-черноколпачников. А цыган Макар и того страшнее, он душу заложил за три рубля, да-а, еще в детстве…

Я рассмеялась, слушая деловитые, доверительные и вполне неискренние сетования призрака. Он любит изображать подозрительность, достигающую маниакального размаха. И обожает напускать туман, в котором его осведомленность в тайных делах смотрится выигрышно. Сколько правды в сказанном, мне никогда не узнать… Да и надо ли?

Фредди отмахнулся от смешков и лукаво блеснул глубокими и даже на вид безмерно честными прозрачно-серыми глазами – сегодня он выбрал этот цвет, хотя обычно предпочитает зеленовато-карие. Поправил свечку, и пламя поменяло оттенок на более теплый.

– Все почти правильно, кроме деталей. Так и хотели пси, подменившие правду о том дне вымыслом. Императрицу лишили дара речи, она не могла позвать доверенного человека или иначе повлиять на происходящее. Ее вывели на стену над внутренним двором. Василий объявил, что начинает войну с Аттикой, в связи с чем, согласно закону, птица должна выбрать себе мага-хранителя в обязательном порядке. Так что упала она вниз не одна. И к трещине потянулась, и тьму ее впитала, и этой тьмой сполна одарила первого дворцового мага, сломавшего вовсе не крылья, а шею… Не ему одному досталось, там на всех хватило.

– А ее человек?

– Стоял в карауле, успел прибежать и сделал то, что тебе известно не понаслышке. Александра была еще жива, она упала на труп мага. Когда сверху озвучили начальную фразу последнего заклинания подчинения: «Твоя удача умерла…» – он дал ей новое имя и всей душой верил, что Дивана выберется и уцелеет. Ему это, увы, стоило жизни…

– Ужасно.

– Свет удачи заполнил колодец двора как вода. Холодный белый свет. А тень удачи выбралась, вынырнула и встала на стене. Маги сразу и не поняли, что их план нарушен. Продолжая начатое, сказали: «Свет ее рассеялся, а тьма обрела господина». Тут они и увидели впервые госпожу Дивану в ее нынешнем обличье. Непокорную им, полубезумную тень удачи. Говорят, дворец трясло так, что по древним, десятиметровой толщины, внешним стенам прошли сквозные трещины. Над городом померкло солнце, и день назвали «черным».

– Она не убивала мужа! – Почему-то это меня сильно обрадовало.

– Она в то время себя-то плохо помнила. Ее пожирал гнев, неутолимый и страшный. А еще отчаяние. И боль. Свет удачи замерз сплошным полем льда, холод терзал выживший осколок ее сущности. Память о прошлом потускнела, частично исказилась или вовсе пропала. Однако, надо отдать должное Диване, она в одни сутки восстановила рассудок. Холодный и весьма прагматичный, избавленный от прежней ее нерешительности, бесконечного самокопания, излишней доверчивости. Годящийся для правительницы, пожалуй. Если бы еще не донимал обретенный в тот день неизгладимый страх переворотов, не смущали подозрения к новым людям. Если бы выжившие последователи темных магов не продолжали без устали дело предшественников…

Фредди махнул рукой, насупился и замолчал. Я сидела, плотнее кутаясь в одеяло, и вспоминала свой ужас от краткого соприкосновения с холодом гибельной удачи Нади и прежде – проклятия отца. Вот ужас-то, в таком холоде существовать год за годом. Никому не верить, бояться людей и ждать бед. Призрак обернулся к окошку, улыбнулся. Рассвет уже румянил облака. Полупрозрачная рука погасила свечу.

– Так все же она человек?

– Береника, – возмутился Фредди-старший, дергая невесть откуда взявшуюся треуголку ниже на лоб, – как ты смеешь спрашивать подобное у меня? Это же оскорбление! Вот я, например, человек. Надеюсь, тебя не угораздит сомневаться в предке твоего папы?

– Никогда.

Он усмехнулся, подмигнул мне, растерянной от напора странной аргументации. Щелчком уничтожил треуголку. Он очень вежливый и при дамах не позволяет себе ношение головных уборов…

– Вот тебе и вся история. Почти. Продолжение план моего папы Карла Фридриха получил, когда я смог попасть во дворец, приглашенный туда твоим папой Карлом Альбертом двенадцать лет назад.

– Ох… Я и не знала его второго имени.

– Теперь знаешь. Я получил текст дневника, украденного из нашего дома. Да еще и общение наладил с тенью удачи. Я даже, знаешь ли, за Диваной ухаживаю, мы красиво смотримся вдвоем. Да и выбора у нас, сама понимаешь… – Фредди развел руками. – Привидения не могут позволить себе быть привередами, нас слишком мало.

– Так она привидение?

– Я этого не говорил, – лукаво покачал головой Фредди. – Спроси у бабушки Лео, вот уж кто знает почти все. А мне пора. Утро, призраку самое время растворяться вместе с ночным туманом и темными страхами.

– Ты же не веришь в эту чушь! – возмутилась я.

– Зато как эффектно реализую, – гулко расхохотался он, исправно растворяясь, оставив лишь дуновение ветерка с запахом талого льда.

Пока наш дом просыпался, я сидела и думала. Потом зевала весь день, раздражая маму Лену. Мы ведь готовились полноценно отметить победу Рони и третье место в «серебряном» заезде, доставшееся Хромову. До самой ночи готовились, без передышек, под надзором мамы. Потом праздновали еще полный день. А когда проснулись, утомленные таким шумным и сытным отдыхом, весна уже свистела по всему нашему парку заинтересованными синичьими и воробьиными голосами. Небо было голубое, глянцевое, в мелких крапинках облачков – ну точно яичная скорлупка. Саня такие находил в лесу, в старых гнездах на опушке близ ремпоезда. Хорошее было время, простое и светлое. Вот рельсы, вот весь наш мир-поезд на них. Тут работа, и отдых здесь же. И мама выходит, щурится весело, кричит: