Джеймс Клеменс - И пала тьма

Из пасти наэфрина вырвался режущий слух вой.

Чризма за шею подняло над полом. Он брыкался, и ядовитые шипы резали опутывающие ноги водоросли.

— Бей! — зазвенел за спиной Тилара голос. Файла, владычица Силкового рифа, поднялась из одного из проломов в полу. — Ударь его мечом богов!

Тилар бросился на извивающегося демона. Вытащил из ножен Ривенскрир и двумя руками занес его высоко над головой.

Один удар. Другой возможности не будет. Он вытянул последнюю Милость из плаща Катрин. С рожденной в крови и тенях мощью Тилар прыгнул на наэфрина. Чризм попытался отбросить его ногами, и Тилар извернулся в прыжке. Шип вонзился ему в бедро, но было уже поздно.

Он ударил демона в грудь с такой силой, что пробил его сердце насквозь.

Чризм забился в судороге, отбросив Тилара. Тилар тяжело приземлился и прокатился по полу. По залу понесся вой. Факелы мигнули и погасли. Наступила кромешная тьма. Тилар торопился отползти подальше от наэфрина.

Из многочисленных проломов быстро поднимались круглые огоньки. Те самые, что Тилар заметил в реке. Свет вернулся.

Чризм по-прежнему висел в силках, туго обмотанный стеблями и тяжело дышавший. Он больше не вырывался. Рукоять меча торчала из его груди.

Горящие яростным огнем черные глаза нашли сначала Тилара, потом Файлу.

— Любовница Мирин, — выплюнул Чризм. Изо рта у него текла кровь.

Файла молчала. Она стояла обнаженной на подстилке из водорослей.

Вместо нее заговорил Тилар. Он поднялся на ноги, и, хотя левое бедро жгло, он стоял прямо.

— Вам предстоит сражаться не только с людьми, — с холодной уверенностью заявил он. — Мы не одни. Вы можете начать войну, но она станет и войной богов.

Чризм снова дернулся. Водоросли врезались в его тело еще глубже.

— Ты не убил меня. Ривенскрир не может нанести мне вред.

— Но он разорвет твою плоть, — спокойно произнесла Файла. Тоненькая ветка силков, горящая Милостью, отделилась от общего клубка и переползла через плечо Чризма.

Его глаза распахнулись от страха.

Хрупкий отросток коснулся рукояти меча.

От вонзенного в грудь лезвия разбежались языки пламени. Плоть чернела и скукоживалась. Чризм изогнулся, изо рта вместо крика вырывался огонь. Его тело пылало в путанице силков.

Тилар смотрел, как плоть обращается в пепел и опадает. Демон вскрикнул в последний раз, и потерявшее вещественность тело растаяло, обрушилось в себя.

С последним раскатом грома Чризма не стало.

Меч с лязгом упал, звонко подпрыгнул и остался лежать на полу.

Тилар подошел к нему. Клинок все еще оставался видимым. Он перевел хмурый взгляд на Файлу.

Водорослевый коврик с богиней подплыл поближе и переместился на пол.

— Наэфрин сказал правду, — сказала она.

Тилар нагнулся, подобрал меч и уставился на клинок.

— Меч не убил его, он вернулся в наэфир. Без оболочки из плоти он не может оставаться в нашем мире. А поскольку тело Чризма сгорело, его наэфрину непросто будет найти того, кто позволит ему снова обрести столь совершенную форму. Кабал не скоро оправится от удара.

Тилар оглядел водоросли и впервые задумался о своевременном прибытии Файлы.

— Как?..

— Ворон, которого ты послал после отлета из Ташижана, добрался до меня и позвал в Чризмферри. Впрочем, я и до него держалась близ побережья Первой земли в надежде помочь.

Тилар совсем и забыл про воронов. Катрин послала своего к Яэллину, а ворон Тилара отправился искать Файлу.

— Я хотел, чтобы ты поддержала меня, когда я буду говорить с Чризмом, — произнес Тилар.

— Я услышала о битве, когда поднималась по Тигре, и пришла, чтобы внести свой вклад в победу, — кивнула богиня.

— И ты его внесла. — Тилар на ладонях протянул ей Ривенскрир. — Ты должна взять меч богов.

Файла подняла руку:

— Люди заинтересованы в судьбе Мириллии не меньше нас. Может быть, даже больше. Теперь Ривенскрир принадлежит миру людей. И носить его будешь ты.

— Почему я?

Файла придвинулась ближе и наклонилась к Тилару. Она нежно коснулась губами его губ, вздохнула и отодвинулась.

— Благодарю тебя. За Мирин. За себя.

Коврик поднялся и заскользил прочь.

Тилар шагнул следом.

— Почему я?

Она встретилась с ним светящимися Милостью глазами и ответила:

— Потому что выбрали тебя. Потому что больше некому. — В глазах вспыхнули грусть и сочувствие. — Потому что должен.

Глава 26

Двери

Дарт неслась по Высокому крылу. Радостно светило утреннее солнце. Казалось, что прошел целый год с того кошмарного, кровавого дня, но на самом деле миновал лишь один лунный цикл. Двадцать восемь дней. Девочка добежала до двери Лауреллы и постучала. Немедленного ответа не последовало, так что она стукнула второй раз, громче.

— Подожди! — раздался из-за двери крик. — Ты снесешь дверь с петель!

— Почему так долго? — Дарт переминалась с ноги на ногу в новых кожаных сапогах.

Щен прыгал рядом, возбужденный не менее хозяйки.

Дарт разгладила руками коричневые бархатные штаны и белоснежную блузу. Но больше всего она гордилась плащом. Черный, как и плащ теней, он доставал ей до щиколоток и был заколот у горла аграфом с черным бриллиантом.

Лаурелла наконец открыла дверь. Пораженная Дарт заморгала. На подруге красовалось серебряное платье и тиара из криста. Камни ярко сияли на фоне черных прямых волос.

— У нас еще много времени, — сказала Лаурелла, хотя ее щеки уже горели румянцем.

— Но ты должна быть на месте прежде, чем начнется церемония, — возразила Дарт. — Остальные Длани уже там.

Она заторопилась впереди подруги к задней лестнице. Обе девочки спешили, когда их остановил строгий голос:

— Дети! Я не допущу, чтобы кто-то из вас споткнулся о подол или полу плаща. Вы скатитесь до самого зала Тигре.

Дарт замедлила шаги.

— Извините, матрона Шашил.

Она повернулась и согнулась в поклоне перед полной женщиной, в то же время пытаясь скрыть улыбку. К счастью, Шашил отлучилась из замка, когда Чризм превратил его обитателей в звероподобных. Она навещала больную сестру на Булыжном берегу. Судьба пощадила ее, одну из немногих.

Матрона подошла к двери задней лестницы и широко распахнула ее.

— Милость содержится не только в гуморах, — серьезно заявила она, — но и в том, как юная женщина несет себя.

— Да, матрона, — с благостным лицом ответила Лаурелла.

Но стоило двери закрыться за ними, девочки прыснули смехом. Они понеслись вниз по витой лестнице, словно опаздывая на завтрак. Щен бежал впереди и освещал путь. Наконец подруги добрались до лестницы и проскочили в гостиную.