Дэвид Эддингс - Сияющая цитадель

«Ты что, смеешься надо мной?»

«Конечно нет. Я просто осознал, что в последнее время не проявлял к тебе должного почтения. Мы на месте, Афраэль. Сейчас мы медленно направим плоты к берегу. Как только мы сможем разглядеть людей на берегу, Улаф даст сигнал к общей атаке. Я был бы рад, если бы одновременно с сигналом подул сильный ветер, если, конечно, это не причинит тебе слишком много хлопот».

«Хорошо, я подумаю об этом».

«Ты расслышишь рог Улафа? Или хочешь, чтобы я сказал тебе, когда нам понадобится ветер?»

«Спархок, я могу расслышать паука, который ползет по потолку дома в десяти милях отсюда. Я дуну, как только дунет Улаф».

«Это что-то новенькое…»

«Поторопись, Спархок, не то не успеешь до заката».

«Слушаюсь, сударыня». — Спархок оглядел остальных. — Ну, двинулись, — сказал он. — Наша маленькая Богиня сейчас набирает полную грудь воздуха. Думаю, она намеревается дунуть так, чтобы остатки тумана долетели до самого полюса.

Плоты неспешно двинулись вперед, стараясь держаться на одной линии, чтобы никто из них раньше прочих не вошел в туман.

Теперь они ясно слышали доносившуюся с берега эленийскую речь и слабые шлепки волн, что перехлестывали через торчавшие слева из воды корни деревьев.

— Шесть футов, — громким шепотом сообщил Келтэн, поднимая из воды шест. — Когда обмелеет до четырех, можно будет начинать конную атаку.

— Если туман продержится так долго, — уточнил Бевьер.

Дюйм за дюймом плоты ползли по воде, понемногу приближаясь к берегу.

Они услышали глухой стук удара и щедрую ругань на архаическом эленийском.

— Это один из воинов Айячина, — прошептал Халэд.

— Но ведь самого Айячина здесь нет? — шепотом спросил Берит.

— Инсетес был, так что я не исключаю такой возможности.

— Если Айячин здесь, я хочу, чтобы вы двое отыскали Элрона, — приказал Спархок. — Мы потеряли Амадора, но Ксанетия сможет извлечь достаточно полезных сведений и из головы Элрона. Не дайте ему уйти — или покончить с собой.

— Три фута! — торжествующим шепотом объявил Келтэн. — Теперь мы можем атаковать, как только увидим их.

Плоты подошли чуть ближе к берегу, и голоса впереди стали слышнее.

— Там что-то движется, — сказал Халэд, указывая на смутный силуэт.

— Далеко? — спросил Спархок.

— Примерно шагах в тридцати.

Затем Спархок увидел в тумане еще несколько темных фигур и услышал шлепанье шагов по мелководью.

— В седло! — скомандовал он вполголоса. — И передайте приказ на другие плоты.

Они осторожно взобрались в седла, стараясь не шуметь.

— Ну ладно, Улаф, — громко сказал Спархок, — дай всем знать, что мы начинаем.

Улаф ухмыльнулся и поднес к губам изогнутый рог огра.

ГЛАВА 30

Это был скорее шквал, чем просто ветер. С воем хлестнул он из ниоткуда, пригибая к земле сосны и срывая последние листья с берез и осин. Туман улетучился во мгновение ока, подхваченный вихрем, в котором неистово крутились опавшие листья.

Гребни пологих волн вдруг вскипели пеной, и море хлынуло на берег, поросший травой и полузатопленным кустарником. На берегу были тысячи людей — бедно одетые крепостные, трудившиеся на свежей вырубке.

— Еретические рыцари! — пронзительно закричал человек, стоявший у самого края воды. Обряженный в скудные архаические доспехи, он, разинув рот, уставился на скопище конных воинов, которые возникли словно из пустоты, когда порыв шквального ветра унес туман.

Рог Улафа все трубил свою варварскую песнь, а пелои Тикуме и рыцари прыгали с плотов в воду, направляясь к берегу. Их кони рассекали воду, и казалось, что по обе стороны от них вырастают льдистые крылья.

— Что делать нам, благородный Айячин? — кричал человек в скудных доспехах долговязому всаднику на белом коне. Этот воин был полностью облачен в доспехи, хотя его облачение представляло собой старомодную смесь стальных пластин и бронзовой кольчуги.

— Сражайтесь! — проревел он. — Уничтожьте еретиков! Сражайтесь — за Астел и нашу святую веру!

Спархок развернул Фарэна и помчался прямо на воскресшего астелийского героя, обнажив меч и выставив перед собой щит.

На шлеме Айячина вовсе не было забрала — только стальная пластина, прикрывавшая переносицу и вместе с ней еще пол-лица. Это лицо светилось умом и благородным рвением, однако в глазах горел безумный фанатический огонь. Айячин распрямился, выхватил из ножен массивный меч и направил белого скакуна навстречу Спархоку.

Кони столкнулись, и белый тотчас отпрянул. Фарэн был крупнее, да к тому же прошел боевое обучение. Он ударил Айячинова коня плечом, и его зубы оставили в шее белого глубокие кровоточащие следы. Спархок отразил меч древнего героя щитом и сам ответил мощным ударом сверху, обрушив свой клинок на край поспешно подставленного огромного щита.

— Еретик! — прорычал Айячин. — Исчадие ада! Грязный колдун!

— Сдавайся! — крикнул в ответ Спархок. — Тебе со мной не тягаться! — Он вдруг понял, что ему совсем не хочется убивать этого человека, который искренне сражался за родину и веру против давно отвергнутой церковью жестокой политики. Спархок не мог видеть в нем врага.

Айячин в ответ проревел что-то оскорбительное и вновь занес свой меч. Он искусно владел клинком, однако и в подметки не годился облаченному в черные доспехи пандионцу, который был его противником. Спархок вновь отразил удар щитом и в ответном выпаде полоснул противника по плечу.

— Беги, Айячин! — рявкнул он. — Я не хочу убивать тебя! Чужой бог одурачил тебя и перенес за тысячи лет в будущее! Это не твоя война! Забери своих воинов и беги!

Однако было уже поздно. Спархок отчетливо разглядел безумие в глазах своего противника — он пережил слишком много сражений, чтобы не распознать его. Он вздохнул, вновь бросил Фарэна на белого коня и начал осыпать противника серией ударов, которые применял так часто, что стоило начать, и меч, казалось, действовал сам собой.

Древний воин сражался храбро, изо всех пытаясь противостоять натиску пандионца своим устаревшим оружием, однако исход боя был недвусмысленно ясен. Удары Спархока наносили астелийцу все более глубокие раны, и при каждом яростном ударе из-под клинка летели клочья доспехов.

Последний удар Спархок изменил, не желая калечить противника обычным ударом сверху, который должен был расколоть голову Айячина. Вместо этого он сделал выпад — и острие меча, пробив устаревшие и непрочные доспехи, легко пронзило грудь астелийца.

Лицо древнего героя помертвело, и Айячин, оцепенев, безжизненно вывалился из седла.

Спархок вскинул меч к лицу в скорбном салюте.