Робин Хобб - Золотой шут

Мне даже удалось провести несколько вечеров с Недом. Мы не ходили в «Заколотую свинью», предпочитая тихое, сравнительно новое заведение, где подавали приличное пиво, которое называлось «Разбитый красный корабль». Здесь мы ели жирную дешевую пищу и беседовали, как старые друзья. Наше общение напомнило мне последние разговоры с Барричем, перед тем как Регал меня убил. Мы общались как взрослые мужчины. Однажды мой приемный сын доставил мне немалое удовольствие, рассказав, как Старлинг ворвалась в мастерскую, очаровала мастера Гиндаста и увела Неда на целый день в город.

— Было так странно, — с удивлением рассказывал он. — Она вела себя так, словно мы никогда не ссорились. Что мне оставалось делать? Пришлось сделать вид, что я все забыл. Как ты думаешь, а она помнит слова, которые мне тогда сказала?

— Разумеется, — задумчиво проговорил я. — Забывчивые менестрели очень быстро умирают от голода. Просто Старлинг считает, что если представить себе что-то, то так все и будет. Как видишь, иногда у нее получается. Значит, ты ее простил?

Нед в замешательстве посмотрел на меня, затем ухмыльнулся и ответил:

— А она бы заметила, если бы я ее не простил? Она так старалась убедить Гиндаста в своей материнской любви ко мне, что я сам едва ей не поверил.

Мне оставалось только рассмеяться и пожать плечами. Старлинг отвела Неда на постоялый двор, где любили останавливаться менестрели, и познакомила с несколькими юными дамами-музыкантами. Они угощали его пирожками с изюмом и миндалем, элем и своими песнями, соперничая за его внимание. Я тут же предупредил Неда об очаровательных манерах менестрелей и их каменных сердцах. Не стоило этого делать.

— У меня не осталось сердца, которое я мог бы отдать какой-нибудь девушке, — серьезно заявил он.

Тем не менее, когда он описывал прелестных юных менестрелей, у меня появилось ощущение, что если он и не отдал ни одной из них своего сердца, то кое на кого глаз положил. И я беззвучно благословил Старлинг и помолился за то, чтобы мой мальчик побыстрее исцелился.

Шут и лорд Голден всячески меня избегали. Несколько раз я спускался вечером из покоев Чейда и выходил в гостиную лорда Голдена через свою спальню, но оказывалось, что его нет. Дьютифул рассказал мне, что лорд Голден стал чаще играть в городе, где подобные развлечения становятся все более популярными, а также устраивает приемы в своих покоях. Мне его не хватало, но я боялся встреч наедине. Он мог прочесть в моих глазах, что я предал его Чейду. Это для его же блага, пытался я себя утешить. Будь прокляты все драконы. Если для того, чтобы спасти ему жизнь, необходимо удержать Шута от поездки на Аследжал, я готов перенести его недовольство.

Так я утешал себя, когда начинал верить в его дикие пророчества. Большую же часть времени я считал, что никаких замерзших драконов не существует, как нет и Бледной Женщины — а посему ему нечего делать на Аследжале. Так я оправдывал свои интриги с Чейдом против Шута. А сам Шут избегал встреч со мной из-за того, что я узнал о его татуировках, — так я думал. Я понимал, что теперь не могу требовать его внимания и мне нельзя навязывать ему свое общество. Оставалось лишь надеяться, что время поможет нам вернуть прежние отношения.

Так день проходил за днем.

Я никому в этом не признавался, но мой ужас перед предстоящим путешествием принца на Аследжал отступил перед энтузиазмом, с которым я обучал его Скиллу. И сколько я ни считал оставшиеся до отплытия дни, их не хватало. Теперь я был полностью согласен с Чейдом: принцу необходима группа, владеющая Скиллом. И я погрузился в работу, которая шла с переменным успехом.

Возможности Чейда медленно, но верно развивались. Однако он был постоянно недоволен собой и потому часто отвлекался. Мне никак не удавалось научить его расслабляться и очищать сознание от посторонних мыслей. Дьютифула забавляли мои споры со старшим учеником, а Олух откровенно скучал. В результате Чейд злился на меня. Мой терпеливый и добрый наставник оказался ужасным учеником, упрямым и непослушным. После четырех дней безуспешных попыток мне удалось открыть его Скиллу. Но стоило ему ощутить близость потока Скилла, как он, очертя голову, погрузился в него. И мне ничего не оставалось, как последовать за ним. Сурово приказав Дьютифулу и Олуху ничего не предпринимать, я бросился упрямому Чейду на выручку.

Мне не хочется вспоминать о том, что тогда произошло. Чейд не просто открылся Скиллу. Проблема состояла в том, сколько всего накопилось в старом убийце — и теперь прожитые им годы утекали от него. После нескольких безуспешных попыток собрать его я понял, что Чейд посылает в разные стороны части своего сознания. Подобно корням страдающего от жажды растения, он распространялся по всем направлениям, не обращая внимания на то, как поток Скилла рвет и разбрасывает его «корни». И пока я пытался собрать его частицы, он наслаждался восхитительным ощущением причастности. Наконец, мне удалось разорвать его контакт со Скиллом, я был полон гнева и мощи своей магии. Вернувшись в собственное тело, я обнаружил, что лежу под столом, дрожа от напряжения — еще немного, и у меня начались бы судороги.

— Ах ты, старый упрямый ублюдок! — задыхаясь, прошипел я. У меня даже не осталось сил кричать.

Чейд лежал в своем кресле. Потом он с трудом раскрыл глаза и пробормотал:

— Великолепно. Великолепно. — Его голова упала на грудь, и он погрузился в глубокий сон.

Дьютифул и Олух помогли мне подняться с пола и посадили в кресло. Дьютифул дрожащими руками налил полный стакан вина, а Олух смотрел на меня широко раскрытыми испуганными глазами. Когда я сделал несколько больших глотков, Дьютифул растерянно сказал:

— Ничего более страшного мне видеть не доводилось. Когда ты отправился вслед за мной, произошло нечто похожее?

Я был слишком потрясен и зол на Чейда, чтобы признаться, что и сам не знаю.

— Пусть это будет уроком для вас обоих, — проворчал я. — Всякий, кто совершает такие глупые поступки, рискует жизнью всех остальных. Теперь я понял, почему прежние мастера Скилла считали, что необходимо создать барьер боли между Скиллом и упрямым учеником.

Принц был потрясен.

— Ты ведь не станешь этого делать с лордом Чейдом? — Он говорил так, словно я предложил заковать королеву в кандалы ради ее же блага.

— Нет, — неохотно признал я и, с трудом поднявшись на ноги, обошел стол.

Я слегка подтолкнул храпящего Чейда, а потом ткнул его посильнее. Он приоткрыл глаза и улыбнулся, не поднимая головы.

— А, вот и ты, мой мальчик. — Его улыбка стала широкой и самодовольной. — Ты меня видел? Ты видел, как я летал? — А потом его глаза закатились, и он вновь погрузился в сон, точно уставший ребенок после целого дня, проведенного на ярмарке.

Я с тоской сообразил, что Чейд даже не понял, что нам чудом удалось избежать несчастья. Лишь через час он немного пришел в себя и принялся многословно извиняться, но в глазах у него горел такой радостный огонь, что меня вновь одолели дурные предчувствия. Даже после того, как Чейд дал мне обещание не устраивать самостоятельных экспериментов, я постарался вбить в голову Олуху, что он должен немедленно сообщить мне, как только Чейд начнет заниматься Скиллом. Олух обещал, что так и сделает, но я хорошо знал, что подобные вещи у него в одно ухо влетают, в другое вылетают.

Следующее утро также не принесло спокойствия. Призвав Чейда оставаться свидетелем, я попытался научить Дьютифула расширять возможности своего Скилла при помощи Олуха. Хотя все они однажды уже объединили свои усилия для моего исцеления, никто из них не мог объяснить, что тогда произошло. Я считал, что Дьютифул должен получить возможность пользоваться силами Олуха. Поэтому я решил проделать простое упражнение — во всяком случае, так мне казалось.

В одиночку Дьютифул мог лишь едва слышно позвать Чейда. Да, ему удавалось привлечь его внимание, но не более того. Я не знал, в чем тут причина: то ли Чейд закрыт для Скилла, то ли Дьютифул не в состоянии четко направлять сообщение. Мне хотелось узнать, сможет ли Дьютифул при помощи Олуха достучаться до Чейда.

— Принц Верити говорил мне, что член группы или одинокий маг, которого используют таким образом, получает звание человека короля. Таким образом, Олух исполнит роль человека короля для Дьютифула. Попробуем? — спросил я.

— Он принц, а не король, — с беспокойством возразил Олух.

— Да. И что с того?

— Я не могу быть человеком короля. Не получится.

Я решил проявить терпение.

— Все в порядке, Олух. Ты будешь служить человеком принца.

— Служить? Как слуга? — тут же обиделся Олух.

— Нет. Ты будешь помогать как друг. Олух будет помогать Дьютифулу как человек принца. Ну, попробуем?

Дьютифул усмехнулся. Но он не смеялся над Олухом. Олух повернулся к нему, улыбнулся и уселся рядом.