Николай Петри - Колесо превращений

Милав действовал со всей быстротой, на которую было способно его тело. Но все же недостаточно быстро, чтобы застать Аваддона врасплох. Черный маг обладал поистине звериным чутьем. Он по какому-то неуловимому изменению атмосферы вокруг понял, что Милав раскрыл его инкогнито, и не стал дожидаться, когда кузнец нападет первым. Он сотворил из воздуха огненный шар и метнул его во врага. Милав был готов к нападению и без труда отбил огненную молнию — шар пролетел над головами изумленных Калькониса и Ухони, с треском и шипением разбившись о стену. Запахло жареным в буквальном и переносном смыслах — искры посыпались на «кокон» Милава, который тут же вспыхнул бледным оранжевым огнем. Между тем Аваддон мелкими шажками отступал к двери, а Милав, достав Поющий Сэйен, яростно наседал.

Поединок происходил на глазах пораженных Ухони и Калькониса, которые не могли взять в толк: чего это Милав налетел на токонга, а вельможный гхот в ответ отстреливается огненными шарами? Не было времени объяснить им суть дела, поэтому в этой схватке кузнец рассчитывал только на себя.

Аваддон был уже у самой двери и пытался выйти. Но Милав не позволял ему, яростно атакуя мага. Поющий наносил множество мгновенных немыслимых ударов, и многие из них пробивали защиту Аваддона. У чародея не было ни единого мига, чтобы сотворить спасительное заклинание и скрыться от мельницы боли, в которую превратился Поющий Сэйен в руках Милава.

Для сторонних наблюдателей бой длился едва ли больше минуты. Но для Милава и Аваддона время словно растянулось. Дважды черному магу удалось сотворить бушующий сноп огня и обрушить его на росомона — и дважды Милаву удалось избежать огненного дождя, способного за минуту испепелить человеческое тело.

Наконец Аваддон улучил момент и юркнул в приоткрывшуюся створку двери. Милав ринулся за ним, надеясь настигнуть чародея. Но дверь захлопнулась перед ним самым коварным образом. Милав вознамерился было выбить столь ничтожное для него препятствие, но все вокруг качнулось, поплыло, теряя четкость, и через миг Милав увидел, что стоит не перед деревянной дверью, инкрустированной драгоценной древесиной, а перед шершавой каменной стеной.

— Вот так влипли! — выдохнул за его спиной Ухоня.

Милав обернулся. Он не увидел ни комнаты, ни предметов, что в ней находились. Кальконис, Ухоня и он оказались в круглом каменном мешке диаметром не более пяти саженей.

— Ты можешь объяснить нам… — Ухоня был не просто озадачен — он был ошарашен. Милав вкратце рассказал.

— Напарник, ты меня хоть убей, — взмолился Ухоня, — я не могу понять, как ты раскусил его так быстро?! У меня ведь тоже нос имеется, но я уловил только запах горелого «кокона»!

Милав устало пояснил:

— Обоняние является для человека основополагающим чувством. Оно помогает выжить всем животным, а человек так ли уж от них далек? Поэтому запах Аваддона, который я впитал в критический миг схватки с ним, так ярок и силен для меня. Я узнал бы колдуна среди тысячи Латтернов О-Тогов…

— Все это, конечно, очень интересно, — подал голос Кальконис, — но как бы нам отсюда выбраться?

Вопрос требовал ответа.

Милав оглядел их новую темницу. Даже попробовал простучать стены. Камень казался монолитным. Посмотрев вверх, кузнец увидел где-то далеко маленький голубой круг. Небо? Источник света отсутствовал, но было очень светло.

— Как он смог так быстро перенести нас сюда? — недоумевал Ухоня.

Милав не ответил, продолжая осмотр стен. Ему не удалось найти даже тончайшего стыка между каменными блоками, который позволил бы предположить, что этот колодец сложен человеческими руками. Получалось, что их темница выдолблена в цельном массиве, и кто знает, сколько десятков или сотен саженей отделяют их от заветного голубого купола!

Кузнец опустился на каменное дно рядом с Кальконисом.

— Есть идеи? — спросил Ухоня.

— Пока нет… — отозвался Милав.

— Тогда попробую я…

Ухоня трансформировал тело, превратившись в безобидное розовое ухо. Затем рванулся вверх. Милав с завистью вздохнул, глядя на то, как изящно парит ухоноид. Но в следующий миг раздался болезненный стон, и Ухоня плюхнулся рядом с кузнецом уже в облике тигра.

— Что-то ты рановато… — сказал Милав, пока ухоноид лапами ощупывал могучую голову.

— А ты сам попробуй! — огрызнулся Ухоня. — Нет там никакого неба! Это рисунок на камне!

— Час от часу не легче… — проговорил Кальконис. — Выходит, это не каменный мешок, а каменный орех!

… Время текло вяло. Милав, привалившись к теплому боку задремавшего ухоноида, пытался найти отгадку. Он не верил в то, что Аваддон расправился с ними таким странным способом, — не в его это стиле. Вот если бы стены источали бушующее пламя, а под ногами клокотала ледяная бездна — это походило бы на него. А так…

Незаметно кузнец задремал. Снилось что-то очень дорогое, отчего сладко щемило сердце. Губы его непроизвольно раскрылись в улыбке, и он услышал далекий-далекий голос, пробивающийся к нему сквозь толщу времени и камня.

— Милав, почему ты спишь? Ты должен действовать!

— Это ты, Лооггос? Как ты нашел меня?

— Я не искал тебя — это твоя тоска отыскала меня.

— Ты поможешь мне?

— Зачем? Если человек решил умереть, он имеет на это право.

— Но я не хочу умирать!

— Тогда борись!

— Но что я могу сделать?!

— Вот видишь — ты в отчаянии, значит, ты уже проиграл…

— Ну, нет, Лооггос, ты меня еще не знаешь! Да я этот камень зубами рвать стану! Да я его в порошок изотру!

— А стоит ли тратить на это силы?

— О чем это ты?

— Листья с деревьев осыпались — это пришла осень или дерево умерло?

— Я не понимаю!

— Жаль, я всегда думал, что ты способен отличить иллюзию от реальности. Прощай!

— Подожди, Лооггос, что означают твои слова?

— Прощай, Милав. Путей вокруг много — мы можем еще встретиться с тобой…

— Лооггос!

Милану показалось, что он кричал вслух. Но, открыв глаза, он увидел, что Ухоня и сэр Лионель спят безмятежным сном. Милав лихорадочно стал вспоминать содержимое сна. Последняя фраза напряженно пульсировала в мозгу: «…отличить иллюзию от реальности… отличить иллюзию от реальности…»

Милав помнил склонность «молчащего» ко всякого рода загадкам. Вот и сейчас Лооггос, видимо, считал, что сообщил более чем достаточно. Но что он хотел этим сказать?

И вдруг Милава осенило: отличить иллюзию от реальности! Лооггос хотел сказать этим, что росомоны на самом деле находятся вовсе не в «каменном орехе», а где-то в другом месте. И возможно, даже не покидали пределов своей комнаты! Как же сбросить это наваждение?