Элизабет Хэйдон - Реквием по солнцу

Продолжая прижимать к себе жену и пронзенного Акмеда, он погружался в глубины моря.

Эши ритмично вдувал воздух в легкие Рапсодии, чувствуя, как его дыхание вырывается из ее рта и пузырьками теряется в бурлящей воде у них над головами. Его рука продолжала сжимать рукоять меча, вошедшего в грудь короля болгов, но сейчас он не мог определить, жив ли Акмед.

Море яростно ревело, не в силах смириться с тем, что его воды были осквернены сражением стихий. Оно сердито кипело — черный огонь демона все еще вспенивал его поверхность и, кружась, опускался в его глубины. Эши слышал гнев океана и его страх, перед его глазами разворачивалась смертельная и смертоносная схватка двух существ из плоти и стихий — ревущий вихрь воды против ветра и еще более древнего черного огня.

Краем глаза он заметил, что страшная волна прошла над ними, теперь их окружала обычная вода, и он, всплыв на поверхность, сосредоточился на том, чтобы вдыхать воздух в рот Рапсодии и удерживать рукоять меча.

С палубы «Баскеллы» Куинн заметил огромную стену воды, поднявшуюся ввысь возле самого берега, ощутил, как вздрогнул корабль, а потом с ужасом увидел, как вопреки всем законам природы эта стена воды устремилась прочь от берега, в открытое море.

— Поворот! — закричал он ошеломленной команде. Его крик заставил матросов опрометью броситься по своим местам, чтобы поставить корабль по ветру. Однако сам Куинн продолжал стоять на прежнем месте, его глаза широко раскрылись от ужаса, разум пытался просчитать возможные последствия столкновения. Спасения не было.

— Развернуть корабль носом к волне! — рявкнул он помощнику, отчаянно пытавшемуся удержать штурвал. — Если она ударит нас в бок, «Баскелле» конец!

Порыв ветра отнес в сторону ответ помощника.

Широко открытыми глазами Куинн смотрел на приближающуюся волну и не мог сдержать ужаса: внутри нее пылал темный огонь, а сама вода стала цвета серы и крови.

Перед тем как волна ударила в «Баскеллу», Куинн мог бы поклясться, что видит разверстую пасть и черные глаза, горящие демоническим безумием, — против них обратился сам океан.

Он прошептал молитву Богу Глубин, последнюю мольбу моряка, которой научился еще юнгой, и в этот момент палуба взметнулась вверх, раздался оглушительный треск — корабль развалился на куски. Отныне море стало для него еще и небом.

После того как волна прошла, море, вопреки природе, стало успокаиваться. Эши почувствовал, что течение понесло их к берегу.

Словно ничего и не произошло.

Он медленно плыл по направлению к песчаному пляжу, таща за собой короля болгов и прижимая к груди Рапсодию. Солнце слепило глаза, соль обжигала ноздри.

Эши положил Рапсодию на воду лицом к небу и надавил ей на грудь, стараясь удалить морскую воду из ее легких, чтобы она начала дышать. Потом он повернулся к Акмеду, из груди которого все еще торчал Кирсдарк. Он вытащил клинок и засунул его за пояс. Эши посмотрел туда, где раньше покачивался на волнах корабль, и успел увидеть, как погружаются в воду обломки его мачт.

На него неожиданно навалилась усталость, и он отдался на волю течения, продолжая крепко держать Рапсодию и Акмеда. Он знал, что древняя стихия вынесет их на берег.

Хагфорт, Наварн

КАЙЮС ВОШЕЛ в Хагфорт совершенно беспрепятственно: у ворот не было стражников, никто не встретился ему и у входа, в коридорах и на лестнице. Казалось, крепость оставили перед приближением урагана.

В некотором смысле так оно и было.

Он на цыпочках пересек лестничную площадку, стараясь, чтобы его шаги не отдавались эхом от полированного каменного пола.

Арбалетчик шел через огромный обеденный зал, когда в дверях появилась женщина средних лет в простом хлопковом платье и переднике. Кайюс выстрелил ей в лоб, даже не замедлив шага и не обернувшись.

Берта беззвучно упала, кровь медленно заливала ее лоб и открытые глаза.

Кайюс крался по коридорам, мимо развешанного на стенах старинного оружия и красивых безделушек, разыскивая человека, который мог бы быть мужем женщины своего хозяина, но не находил ничего, кроме мертвой тишины.

Так было до тех пор, пока он не вошел в большой зал.

В дальнем конце, под высокими окнами, на тяжелом деревянном кресле за таким же массивным деревянным столом сидел мужчина и спокойно перебирал пергаменты. Когда он поднял взгляд и их глаза встретились, Кайюс замер на месте.

То был воин, чье лицо он постоянно видел в своих снах, калека, скакавший в седле с высокой спинкой на помощь женщине, которой так хотел овладеть его хозяин.

Воин, убивший его брата-близнеца.

Когда Кайюс поднял арбалет и направил его в сердце воина, он с легкостью мог проследить за ходом его мыслей. Воин посмотрел в окно, пытаясь найти там спасение, но тут же отбросил эту мысль — слишком высоко. Потом он поискал другой выход, но на пороге комнаты стоял Кайюс. Положение было безнадежным.

Спасения нет.

Обычно Кайюс никогда не разговаривал со своими жертвами — зачем тратить силы и время на того, кто сейчас все равно умрет? Но в данном случае взгляд сидевшего за столом человека был таким дерзким, а выражение лица таким жестким, что Кайюс решил сделать исключение.

— Ты убил моего брата, — обвиняюще заявил Кайюс. Лицо воина сохранило прежнее выражение, когда он произнес единственное слово, которое могло стать для него последним: — Хорошо.

Кайюса охватил гнев, смешанный с горечью потери. Он навел арбалет, но не торопился стрелять, наслаждаясь моментом.

Наконец он взвел арбалет.

Перед его глазами что-то вспыхнуло, когда арбалетная стрела пролетела над головой убийцы его брата, не причинив никакого вреда.

«Невозможно», — подумал он.

То был его последний промах. Кайюс упал навзничь, стрела с белым оперением, войдя в его правый висок, прошила голову насквозь.

Анборн, который ждал, стиснув зубы и напрягши мышцы живота, чтобы сохранить неподвижность, когда стрела войдет в его тело, заморгал и приподнялся, опираясь руками о стол. Он посмотрел на распростертое на полу тело, а потом перевел взгляд налево, откуда вылетела стрела.

Гвидион Наварнский все еще стоял в позе лучника. Левая рука, держащая лук, слегка дрожала. Правая продолжала натягивать тетиву.

После долгой паузы он слегка повернул голову и встретил взгляд лорд-маршала, уже успевшего опуститься в свое кресло и теперь неподвижно сидевшего за столом. Гвидион серьезно посмотрел на него.

— Ты должен мне, а точнее, моему луку признаться в своей ошибке, — вкрадчиво сказал юноша. — Ведь я говорил, что достаточно хорошо научиться попадать в сноп соломы. — Он подошел к трупу и ногой повернул голову, с удовлетворением оценивая свой выстрел. — Оказалось, что я не промахиваюсь.