Александр Анисимов - Игры богов

Меч выпал из разжавшихся пальцев и, ткнувшись острием в мостовую, упал под ноги, но Дагмар не заметил этого, продолжая неподвижно стоять задрав голову и глядя на густые клубы дыма, заполнившие небо.

Он не понимал, как боги могли допустить это. Отчего Покровители отвернулись от Мэсфальда, почему позабыли о нем? Этот город столь долго был одним из величайших во всей Империи, что просто не верилось в реальность происходящего. Разве мог хоть кто-то подумать о том, что золониане не только дойдут до стен Мэсфальда, но и ворвутся в город?

Дагмар упал на колени и уткнул лицо в ладони. Слезы бежали у него по щекам, и он не пытался остановить их, одними лишь губами беззвучно шепча:

— За что? За что это все?

Но ни люди, ни боги не слышали его. И никто не ответил…

Бывший король некогда великого, а ныне рухнувшего к ногам завоевателей города был один. Еще недавно он клялся, что вновь войдет в Мэсфальд, и вот сегодня это случилось, однако радости не было, да и не могло быть. Кого он хотел обмануть, кого желал наказать? Почему все получилось именно так?

— За что? — продолжал тихо шептать Дагмар, чувствуя на губах соль слез. — За что, во имя Покровителей?..

Паррот медленно подошел к распахнутому окну и обвел взглядом раскинувшийся перед ним город. Несколько кварталов уже были полностью охвачены пламенем, которое яростно тянулось своими длинными жаркими языками по ветру, принимая в свои объятия все, что только могло гореть. Густой дым плыл над Мэсфальдом, и нигде не было от него спасения: он уже пробрался в самые укромные уголки, проник в каждую щелочку, которую мог отыскать.

Там, куда огонь еще не добрался, свирепствовали золониане. Защитники города уже не могли сдерживать натиск врага, лишь кое-где остались очаги сопротивления, но Паррот видел, что через несколько часов — самое большее, к полуночи — все будет кончено. На подступах к дворцу воинов Сундарама еще не было, однако, долго ли это будет продолжаться, Паррот предсказать не мог. В любом случае дворец должен пасть: бывший казначей трезво смотрел на вещи и не мог не видеть, что долго выдержать напор золониан гвардейцы не смогут. А помощь не придет — ей попросту неоткуда прийти…

Мир, казалось, катится прямиком в Огненное Царство, но Паррот был совершенно спокоен, и на губах его играла слабая и почти незаметная, но очень грустная улыбка. Он знал, что сделал для спасения этого города все, что было в его силах. Слишком далеко все зашло, чтобы можно было что-то изменить. Слишком велики были ошибки, допущенные королем Дагмаром. А теперь Дагмара нет. Советника Маттео нет… Паррот не жалел ни о чем, он по-прежнему продолжал считать, что поступил правильно, что у него было право на сделанное. И сейчас, стоя у окна и глядя на пылающий город, он заново переживал все то, что произошло с ним за годы, проведенные в Мэсфальде. Паррот слишком долго прожил среди людей: не как Вечный — как человек. Он почти понял, что двигало ими, когда они решились восстать против жителей Изнанки Мира. Только вот это самое «почти» не давало покоя. Как Вечный, Паррот должен был ненавидеть Дагмара за то, что тот сотворил, но почему-то не мог. Он не считал это предательством, просто на все можно смотреть двояко: то, что яд для одних, для других — спасение. Паррот действительно уважал Дагмара и продолжал считать, что бывший король достоин этого.

Порыв ветра принес еще одно облако горького дыма. В горле у Паррота запершило, но он лишь крепко вцепился в подоконник, продолжая неотрывно пожирать взглядом город. А когда поднял глаза…

Сквозь дым Паррот увидел двух медленно кружащих над Мэсфальдом птиц. Они были очень далеко, так далеко, что казались крохотными точками, и все же бывший казначей знал, что одна из этих птиц была иссиня-черной, а другая — белоснежной.

— Шаур… Ронна… — прошептал Паррот, сглотнув вставший в горле ком. Пальцы, впившиеся в подоконник, побелели от натуги. — Ронна, сестренка…

Два сокола продолжали медленно описывать широте круги в небе, почти незаметно приближаясь ко дворцу. Два сокола — белый и черный. Пойдем с нами будто бы звали они Паррота, вернись, ведь у тебя есть свой дом. Настоящий, родной дом.

— Не могу… — почти простонал он, смежив веки. Слезы проложили на его щеках пару тонких дорожек. — Я не могу, мне некуда возвращаться. Некуда и не к кому…

Перед ним возникло лицо отца. Такое, каким Паррот запомнил его той ночью после гибели Ронны. Тогда отец проклял своего сына, а сын отказался от отца.

— Мне некуда возвращаться, — снова прошептал Паррот, качая головой. — Прости, сестренка, я не могу идти с вами.

Открыв глаза, бывший казначей взглянул на небо, но уже не увидел там птиц. Как будто их никогда и не было там. А может, и вправду не было? Может, все это лишь привиделось ему?

— Ронна, прости меня, — пробормотал Паррот, опустив глаза. — Прости, сестренка…

Он мог уйти, он еще помнил, как это делается, но не мог заставить себя изменить данному когда-то слову. Паррот обещал, что у него будет свое королевство — и добился этого. Пусть ненадолго, однако он все-таки оказался на троне вопреки всему. Он знал, что ему не суждено править долго, но не мог теперь оставить этот город. Слишком много сил было отдано, и слишком многое связывало Паррота с Мэсфальдом. И он собирался оставаться здесь до конца.

— Прощай, сестренка, — вымолвил Паррот в пустоту, тщетно пытаясь разглядеть в небе белого сокола. — Прости и прощай.

Глава 14

ЦЕНА ПРЕДАТЕЛЬСТВА

Голова гудела, словно растревоженный улей. Разбитая челюсть ныла так, что впору было орать от боли, и все же Зариан сдерживал себя. Вкус крови во рту почти не ощущался, несмотря на то, что с левой стороны недоставало пары-другой зубов, выбитых поганым наемником. Щека раздулась так, что перекосило лицо, однако и это не трогало начальника стражи. Торопливо идя по коридорам дворца в сопровождении двоих воинов, он думал только о случившемся, о столь неожиданной встрече. Ему до сих пор не верилось, что все это было с ним наяву.

Итак, Вазгер вернулся. Зариан не знал, как наемнику удалось выжить после изгнания, однако это произошло. Вазгер не только выжил, но и заявился во дворец, неведомо как миновав охрану. То, что наемник знал о существовании галереи, наводило на определенные размышления: выходит, он был не один, кто-то помогал ему, выдав дворцовые тайны. Но с этим можно было разобраться и позже, тем более что поиск предателей в сложившейся ситуации был бы неуместен. У стражи и гвардии сейчас хватало других проблем, причем куда более серьезных. Обстановка в городе складывалась далеко не лучшим образом, да еще ко всем бедам присоединился пожар.