Ник Перумов - Гибель Богов. (трилогия)

Отражение первозданной сути всего Сущего – так понял я странное зрелище. В Источнике сходились связующие нити множества и множества… чего? Миров? Или ещё более всеобъемлющей структуры? Или… – у меня даже захватило дух – множества Творцов? Мир раздвигался до необъятных размеров, моя мысль оказывалась бессильна охватить его целиком.

И все эти грандиозные силы находились во власти одного-единственного Ётуна, который был стар уже в те дни, когда Отец Дружин и его сородичи только-только начинали властвовать над Миром. А Мимир предпочитал посиживать на краю Кипящей Купели, развлекаясь устройством фейерверков из небесных молний и зарниц! Раньше он обожал поговорить, причём изъяснялся непременно высокопарным, туманно-многозначительным слогом – а теперь, похоже, забросил и это. Если только Молодые Боги не удостаивали его своим вниманием.

Теперь мне стало окончательно понятно, зачем приводили нас на обрыв к Источнику Миров Молодые Боги. Мне стал яснее смысл инициации, посвящения, соединения Мага с великим круговоротом Миров и Вселенных. И неудивительно, что все воспоминания об этом тщательно стирались из нашей памяти – если подойти к Владению Мимира с умом, можно обрести поистине потрясающее могущество. Быть может, оно смогло бы даже остановить Неназываемого…

Да, пожалуй, я бы рискнул попытаться овладеть силами Источника – просто не устоял бы перед величайшим в моей жизни искушением; и, имей я долгие десятилетия, может, даже века, при отсутствии всех прочих дел, быть может, моё предприятие и увенчалось бы успехом…

Тем временем Хервинд выбрался из каменной чаши и, отряхнувшись, уже собрался бежать дальше, как его заметил Мимир.

– А, так вот это кто! – пробасил низкий, глухой голос, и длинная коричневая рука протянулась прямо к моему соглядатаю, – протянулась куда с большим проворством, чем я мог ожидать от древнего, как Хаос, Ётуна.

Хервинд с трудом увернулся и опрометью кинулся прочь, стараясь найти убежище в корнях исполинского дуба. Но из чёрных провалов под толстыми извивами деревянных змей на него в упор уставились десятки больших, круглых и немигающих глаз, и ему пришлось ретироваться оттуда ещё быстрее, чем он убегал от Мимира. Прошмыгнув между ног великана, он припустил по направлению к горе с гранями-клинками.

– Ну, погоди, проклятый колдун, я покажу тебе!.. – зарычал ему вдогонку Хранитель Источника.

Он нагнулся, зачерпнул пригоршню воды из Кипящей Купели и, широко размахнувшись, метнул вперёд сверкающее облако брызг. Ещё в полёте брызги обратились каждая в странное многорукое существо, чем-то похожее на обыкновенную крысу, только размером с добрую кошку.

Однако тут Страж Источника просчитался. Хервинд бился с отвагой десяти берсерков; я предусмотрительно наделил его острыми зубами, проворством и ловкостью. Враги многократно превосходили его и числом, и силами, но мой разведчик не собирался принимать здесь героическую гибель – проскользнув между кинувшимися на него всем скопом крысами Мимира, он благополучно достиг зарослей.

Погоня быстро отстала – ведь существо из Света и Тьмы не оставляет следов, а времени сплести соответствующее заклинание у Мимира не было.

Оторвавшись от преследователей, Хервинд направился к загадочной горе. Не торопясь, но и не мешкая – создания Мимира могли появиться в любой момент, – он обежал гору кругом, в первую очередь просто сосчитав так похожие на мечи выступы. Их оказалось семь.

А потом Хервинд осторожно пополз вверх по гладкому камню скалы; даже ему каждый пройденный фут давался очень тяжело, дважды он едва не сорвался, повисая на одном коготке, когда перелезал через острую грань каменного меча, вмурованного в тело горы.

К вершине он поднимался долго, очень долго; крысы Мимира окончательно потеряли его. Когда закатилось невидимое здешнее солнце и померк дневной свет, Хервинд в полной темноте добрался до острого, точно копейное навершие, белого камня, венчавшего гору. К этой игле сходились все семь исполинских лезвий, рассекших склоны горы; у подножия белого обелиска Хервинд отыскал разгадку.

На всем протяжении долгого подъёма он не раз пытался проникнуть вторым магическим зрением за слои серого камня скалы и всякий раз терпел неудачу. Сплошная бесцветная пелена и ничего больше – внутренности горы были тщательно укрыты мощным заклинанием.

По-моему, это не лучший способ что-либо спрятать – всякое заклятье, тем более сильное, можно обнаружить, и тогда становится ясно, что здесь что-то прятали, и тогда – рано или поздно – наложенные чары будут расшифрованы и сняты.

Добравшись до белого каменного копья, вонзённого в низкое беззвёздное небо, Хервинд повторил попытку, и на сей раз он смог пробиться через мглистую завесу. Оказалось, что белый монолит есть не что иное, как узел многочисленных заклинаний, густой сетью опутавших гору; и в исходящем от него слабом свете мой посланец смог различить то, что скрывала в себе невзрачная серая скала.

Семь поистине гигантских мечей, составленных пирамидой, с упёртыми в землю эфесами; их острия сходились у белого вершинного камня.

Семь знаменитых Мечей Молодых Богов, с которыми они вступили в Мир. Семь воплощений мысли самого Творца, с запечатлённым на них Его Словом и Именем. Оружие, способное уничтожить всё Сущее.

Я узнал его тотчас же – все мы, Маги, в пору Ученичества наизусть учили баллады о битвах Молодых Богов – в сагах постоянно встречались упоминания об этих Мечах, но отчего-то умалчивалось, что противниками Молодых Богов были вовсе не выдуманные чудовища Тьмы, а Древние Боги, первые хозяева этого Мира. Я понял это совсем недавно.

У Старого Хрофта вырвался ликующий крик.

– Туда, Хедин, скорее туда! – заорал он, вскакивая и размахивая руками. – Мы нашли их! Мы нашли Мечи этих выскочек! Теперь-то я посчитаюсь с ними за всех наших! Колдуй, нам надо пройти в этот Мир!

Я видел, как подобрался и побледнел от тщательно скрываемого волнения Хаген, тоже прекрасно понявший, о чём идёт речь; в другое время я бы и сам первым отправился пробивать дорогу к Старому Ётуну, но на сей раз ощутил странный холодок в мыслях – точно прохладный дождик, пролившийся на лицо. Что-то было не так в этой горе, что-то смущало меня в тех мечах, так счастливо подвернувшихся нам в минуту острейшей нужды! Что-то уж слишком легко они достались нам, слишком явна и откровенна оказалась их маскировка: это выглядело так, будто кто-то хотел уверить нас, что мечи действительно спрятаны, но в то же время стремился к тому, чтобы мы обязательно их заметили. Отсюда и грубость Заклятий Невидимости, и слабое место подле белого каменного навершия… Нет, второй раз я не поддамся на эту уловку!