Надежда Ожигина - Путь между

— Да ты поэт, почтенный гном, — сдержанно восхитился шут.

— Не я, — покачал головой их случайный попутчик на дороге скорби. — Это ведь его погребальная песня! — и Каст кивнул на носилки. — Вы чужие в Горе, вы не знаете, что Последнюю песню каждый сочиняет себе сам, если может…

Длинными переходами и мрачными коридорами, крутыми лестницами и нарядными залами Касты вынесли тело родича на Седьмой ярус, к усыпальнице.

— Его похоронят по обычаю гномов? — неизвестно чего испугался король.

— Не совсем, — покачал головой Бородатый. — Я знаю, у вас принято сжигать тела усопших… Но Эаркаст последнее время часто говорил о смерти и попросил однажды Круг Старейшин не оставлять его тела под землей. Его положат на Балконе Ритуальных Ножниц на девять дней, согласно эльфийскому и гномьему обычаю. И если за это время его душа не изберет одну из двух стихий, Священный Огонь отнесет ее в Царство Йоттея…

Король поклонился в знак благодарности и уже не раскрывал рта до конца1 погребальной церемонии.

А после похорон, завершившихся обильной трапезой, сопровождавшей любое по-настоящему важное событие у Кастов, к нему подошел Торни.

— Вот, Хольмер, — глухо сказал он. — Возьми. Это тебе, — и, круто развернувшись, кинулся прочь.

В руках короля осталась маленькая книжица в кожаном переплете.

Образ склонившегося над ней Эй-Эя был настолько реален, что слезы резанули глаза, и мир расплылся, теряя очертания.

Денхольм поспешил открыть прощальный дар…

«Господин Денни Хольмер!» — было выведено на первой странице, потом небрежно зачеркнуто и переправлено на просто «Денни!».

«Денни! Если ты держишь в руках эту тетрадь, значит, я, как и предупреждал с самого начала, не смог выполнить обещанного и не довел вас до Зоны. Мне прискорбно об этом писать, но скорее всего я уже мертв…»

Высокие своды зала отразили глухой вой смертельно раненного зверя по имени Денхольм и обрушили сверху на неприкрытую голову.

«Мне до сих пор неясно, какая недобрая Сила вытолкнула тебя из привычной и безопасной среды в Мир, неизвестный и непредсказуемый. Теперь я ушел, но по-прежнему не могу оставить тебя без опеки.

Настоящий маг заводит ученика, предчувствуя скорый конец. И отдает ему все, что знает, без остатка, становясь беззащитным и беспомощным. Боюсь, у нас не будет той самой последней минуты, к тому же мне далеко до настоящего мага.

Я человек бережливый, привыкший собирать любые пустячки «на всякий случай». И до самой смерти буду надеяться на благополучный исход… Я не подарю тебе своих знаний, просто отдам под проценты. Напишу на бумаге, и тебе самому придется искать нужные интонации, впитывать последовательность слов и пауз, учиться держать в узде силу заклинаний. Я проведу тебя через мир разумных существ точно так же, как Санди через мир растений и животных.

Если успею.

И начну с твоей последней ошибки…»

Король часто моргал, чтобы освободить глаза от расплывчатой пелены. От каждой строчки, от каждой буквы, четкой и ровной, как гномьи руны, били в сердце родные насмешливо-нагловатые интонации. Треск костра, тихий перезвон эльфийской лютни, плеск вина во вместительной кружке… Весь проводник — между двух светло-коричневых корочек. Все, что осталось от человека, умевшего прощать…

Денхольм заставил себя читать дальше. Но смысл слов, поучающих, как отличить магическое проявление стихии от природного, ускользал, едва касаясь сознания… Мудрые истины, прикрывшиеся звонким сплавом наставлений, казались сейчас менее важными, чем простое воспоминание: он купил эту книжицу в Рорэдоле, в крепости Галь, сразу после катастрофы на реке… Давно, как давно, Боги! Как недавно! За что, Боги!!!

Руки сами листали покореженные страницы, местами прожженные искрами костра, местами залитые вином. Карандаш сменялся темной краской, краска плавно перетекала в разбавленные чернила… Дождь и снег клали свои отметины, смазывая буквы, но рука неизменно оставалась твердой, и строчки спешили одна за другой, не ломая строя.

Король остановился на последней странице…

«…мне только что пришло в голову, Денни… Я не знаю, откуда у вас с Санди берутся треклятые векселя, отмеченные Печатью Светлого короля, но жаждущие вашей крови идут по этим вехам. Предъявленная к оплате бумага для них — словно маяк для корабля, и они скачут на свет. Если дорога жизнь, остерегись! Я и сам скажу тебе об этом, как только выдастся случай. Но случай может не выдаться вовсе, потому пишу.

Вот вроде и все пока. Что мог — рассказал.

Можно перейти к главному.

К Зоне, как вы называете это место.

Если честно, мне все время было до смерти интересно: когда же вы догадаетесь спросить меня о Зоне. Просто спросить, ведь у меня нет причин скрывать от вас правду! Я бы рассказал все без утайки, описал, нарисовал, спел, наконец!

Но поскольку я уже умер, не дождавшись вопроса, берите правду о Зоне непрошеной.

Так как, зная тебя и Санди, можно предположить, что моя смерть ничего не изменит, и вы продолжите ломиться в закрытые ворота, предупреждаю сразу: для вас Зона опасна. И выйти оттуда, не вывернув наизнанку душу, не став Проводником, — невозможно.

Зона…»

Жирная клякса, сорвавшаяся с трактирного пера завершила записи в тетради.

Король почти почувствовал, как волна чужой боли накрыла проводника с головой, почти увидел, как, выронив книжицу, он кинулся прочь из «Старого Пирата», на торговую площадь, спасать мальчишку, ведомого в рабство…

И снова заплакал. Потому что, только прочитав отрывки этого горького прощального дара, осознал со всей полнотой: Эйви-Эйви больше нет! Нет!

Как величавы и торжественны были страницы древних фолиантов, повествующие о смерти героев! С каким достоинством принимали гибель своих друзей ищущие приключений рыцари! Сколько тайных слез пролил он сам, читая возвышающие душу строки!

Наяву смерть оказалась неприглядна и жестока. И банальна до отвращения.

Умер от побоев. Великий Мечник Рорэдола — умер от побоев! Звучит, как оскорбление! Нелепая клевета! Правда, одна только правда, не прикрытая вымыслом героических преданий…

Дни потянулись протяжным клином, схожие между собой, пресные.

Далеким эхом доходили до короля слухи о том, что вызванные по тревоге отряды рорэдримов выискали в степях вражескую конницу и, порубив, схоронили в полыни. Те немногие, что попали в руки Кастов, прокляли минуту мнимого спасения. И под пыткой признались, что служат Лоппороку, помощнику Наместника Ласторга. Объединенное посольство людей и гномов отправилось в Стэнор, требуя публичной казни бунтовщика. Но выяснилось, что Лоппорок успел скрыться, прихватив с собой большую часть казенных денег, и дело закрыли. В ответ Касты разорвали трехсотлетний договор и отказали людям в праве убежища. Земля, орошенная кровью соплеменников, была единогласно признана недостойной защиты.