Ольга Голотвина - Хранитель

Старик цепко вслушивался в интонации повелителя, пытаясь понять, близка ли смерть. Но ответил твердо:

- Десять Избранных, договорившись меж собой, приводят удостоенного высокой чести Посвященного перед очи Великого Одержимого и приносят свои ручательства за него, дабы тень Хмурого снизошла…

- Достаточно, я понял. Вот ты этим и займешься, Ритхи-дэр. Отсчитай-ка еще девятерых, прямо по головам, кто ближе стоит… семь, восемь… отлично! Идите все сюда и поручитесь передо мной за Шайсу. Можно хором, чтобы быстрее… Хватит, хватит, убедили, я вам верю. Шайса, ты - Избранный. Оставайся здесь, а все остальные - вон!

Кхархи-гарр тут же исчезли в черном тоннеле.

- Шайса, самое важное дело - тебе. Подбери надежный отряд из Посвященных и скачи на север, к побережью, в городишко Горга-до. Тамошний Хранитель… или, как здесь говорят, Оплот Города… его зовут Таграх-дэр… укрывает у себя звездочета по имени Илларни. Этот человек нужен мне живым и невредимым - я говорю об астрологе… Эй, о чем ты задумался? Куда уставился?

- Прости, господин! - Шайса с трудом оторвал взгляд от лица статуи. - Я слышал и запомнил каждое слово… Но эта гранитная кукла следит за мной глазами!

- Это не гранит. - Ворон с удовольствием оглянулся на статую. - Это обсидиан. И это настоящее произведение искусства. Стоило попасть сюда хотя бы ради того, чтобы увидеть это черное чудо.

- Может, и так. Но когда гляжу на эту фигуру, кажется, будто я здесь уже был… и видел это… пещеру, жертвенник…

- Вот как? - заинтересовался Ворон. - К тебе возвращается память? Как же я не подумал сразу - ты ведь, оказывается, и наррабанский язык знаешь! Ведь ты понял все, что здесь было сказано?

- Верно! - изумился Шайса. - Все понял!

- Может, ты был одним из кхархи-гарр? Пока не потерял память, а? Ты прекрасно владеешь всеми видами оружия - не здесь ли тебя обучали этому?

- Очень даже может быть! - просветлел Шайса.

- Вот видишь! - порадовался хозяин за слугу. - Так постепенно все и вспомнишь! А сейчас - в путь… Нет, постой! Ты хотел спросить о чем-то, но не осмелился.

- Да не прогневается господин, - поклонился Шайса, давно привыкший к проницательности хозяина. - Я подумал о шрамах на лице Ворона. Неужели от них нельзя избавиться - с помощью магии или как-нибудь еще?

Тонкая холеная рука легко дотронулась до безобразных полос, пересекающих лицо.

- Пусть пока остаются - как память о моей беспечности. Впредь буду осмотрительнее и беспощаднее… Но ты придумал этот вопрос на ходу, ты не об этом хотел спросить.

- Мой настоящий вопрос еще более дерзок, - решился Шайса. - Скажи, тень Хмурого действительно существует… или…

- Или я все придумал, чтобы подчинить себе эту банду сумасшедших?

К удивлению слуги, голос хозяина зазвучал просто и доверительно, словно Ворону хотелось поделиться лежащей на сердце заботой.

- Я и сам предполагал, что главари морочат головы прочим кхархи-гарр - возможно, с помощью магии… Нет, Шайса, тень бога существует - и она сильна! Так сильна, что мне всю ночь пришлось сражаться за свою душу.

Это был холодный разговор двух союзников - и в то же время беспощадный бой! Обсуждение совместных планов - и в то же время нестерпимая пытка! - Ворон криво усмехнулся и злорадно добавил: - Надеюсь, пытка взаимная! Я тоже кое-что понимаю в умении причинять боль, причем не только грубому и уязвимому человеческому телу… Но как же мне было тяжело! Я с трудом сумел выстоять, остаться прежним Джилинером… Если такова тень, то как же могуч сам Хмурый Бог? Я начинаю думать, что… - Ворон резко оборвал фразу, трезво и холодно взглянул на слугу. - Ладно, это все пустые слова. Ступай и не смей показываться мне на глаза без Илларни из Рода Ульфер!

Но Шайса слишком хорошо знал хозяина, чтобы дать себя обмануть показной деловитостью. Он поклонился и ушел, унося в сердце своем так и не произнесенный Джилинером конец фразы: «…начинаю думать, что связался с силами, обуздать которые мне будет не по плечу…»

2

Ну и что с того, что в Аршмир пришла осень?

Может быть, Новый порт и затих, тоскуя по чужеземным кораблям. Может быть, рыбаки Старого порта и ворчат, что первые шторма отогнали от берегов рыбу. Может быть, угомонилась суета вокруг бесчисленных складов. Может быть, оба рынка без заезжих торговцев кажутся опустевшими…

Но уж у городской стражи работы точно не убавилось! В любое время года и в любую погоду в Аршмире воровали и будут воровать! Наоборот, именно сейчас хлопот у стражи стало больше. Сброд, что летом мог прокормиться в порту, теперь рассеялся по городу и отчаянно ищет, чем бы набить брюхо. Так что осень для начальника стражи такая же горячая, страдная пора, как и для крестьянина, убирающего свой урожай. А уж про зиму - бр-р! - и думать не хочется!..

- Это же Аршмир! Самый чудесный город на свете! Столица моря и ветра! Ты воздух-то глубже вдохни, ясная госпожа! Вей-о-о! Чувствуешь, как прибоем пахнет?

- Рыба, - передернулась Нурайна. - Тухлая.

- Эх, - мечтательно вздохнул Орешек, не обращая внимания на враждебность королевской дочери, - тебе бы, госпожа, взглянуть на этот город летом! Вот уж красота! А сейчас даже улицы опустели…

- Ты хочешь сказать, - ужаснулась Нурайна, - что этих мерзких нищих и бродяг может быть еще больше?

Орешек бросил на женщину быстрый довольный взгляд. Ему нравилось дразнить госпожу. Нурайна, в дворцовых стенах приученная скрывать чувства от посторонних глаз, рядом с Орешком теряла свою выдержку и откровенно злилась. Ей трудно было переносить присутствие наглого выскочки. И Орешек, заметив это, с удовольствием демонстрировал худшие черты плебея, выбившегося в знать. Нурайна уже готова была рычать от его бесчисленных рассказов: приключения задиры-грузчика, мелкое воровство, актерские проказы, разбойничьи подвиги…

Самым забавным, на взгляд парня, было то, что Нурайна принимала его россказни всерьез, с искренним негодованием. Гордой королевской сестре и в голову не могло прийти, что над ней попросту потешаются и что большая часть этих возмутительных историй либо выдумана, либо произошла не с Орешком, а с кем-то другим…

Нурайна вскинула голову с надменной грацией породистой лошадки:

- До чего же здесь противно! Вернемся на корабль. Не могу избавиться от опасения, что он уплывет без нас.

- Не бойся, госпожа. Капитан сам себе не хозяин, им командуют приливы и отливы. Если сказал, что снимется с якоря на рассвете… Лучше прикупи в дорогу все, что нужно. Мы же второпях собирались, да сколько всего на постоялом дворе сгорело…

При воспоминании о пожаре Орешек чуть помрачнел. Не жаль было вещей, пропавших в огне, но было досадно, что не спас он сумку, в которой лежал пергамент, исписанный мелким почерком Даугура и скрепленный твердой королевской подписью. Конечно, и без того все будут знать, что он Сокол, ведь об этом говорят знаки на одежде! Но все же Орешек счел гибель пергамента дурным предзнаменованием.