Павел Молитвин - Спутники Волкодава

После того как Фрок был посажен в шлюпку и она, покачиваясь на волнах, скрылась за горизонтом, Вивилана попыталась поговорить со Странником начистоту. Потом она попробовала сделать это еще раз, но верткий и скользкий как угорь Хрис, будто предчувствуя неприятные объяснения — неприятные, и девушка это отчетливо сознавала, для нее, но не для него, — с такой ловкостью переводил разговор на самые безобидные темы, что слова любви так и не сорвались с ее уст. В те мгновения, когда разум одерживал верх над чувствами, Вивилана испытывала к Хрису чувство горячей признательности — что может быть хуже для молоденькой хорошенькой девушки, чем признаться в любви и быть отвергнутой? Хрис, она отдавала ему должное, умело щадил ее гордость — это верно, и, хотя окружавшие их купцы не могли не заметить, что он оставался глух к домогательствам девушки, винить в происходящем ей следовало себя, но никак не его. Самолюбие ее было задето, однако, когда дело касается любимого человека, глупо считаться с обидами, а проявленный Странником такт делал его в глазах Вивиланы еще более желанным.

Впрочем, большую часть времени поступками девушки управляли чувства, а не разум, и порой ей начинало казаться, что она давно уже не любит, а ненавидит Хриса и желание завладеть им становится навязчивой идеей, чем-то сродни капризу избалованного ребенка, желающего во что бы то ни стало получить понравившуюся игрушку. Вероятно, она относилась бы к своему временному неуспеху у Хриса значительно спокойней, если бы не два обстоятельства, заставлявшие ее еженощно ворочаться с боку на бок, не в силах обрести утешение во сне. С каждым днем «Морская дева» приближалась к Аскулу, где им со Странником предстояло расстаться, что само по себе было ужасно. Но еще хуже было то, что Нумия продолжала украдкой приходить ночами на ложе Хриса. Никого не волновало, что Хатиаль проводила с Эврихом дни и ночи, и, глядя на них, Вивилана постепенно уверилась, что, не будь ее, чернокожая хромоножка тоже не отходила бы от Хриса ни на шаг, днюя и ночуя в его каюте. Но ведь она-то была!

Не желая, по-видимому, осложнять и без того чреватые скандалом отношения, Нумия приходила к Хрису среди ночи и уходила из его каюты поутру, так что никто, кроме вахтенных, которым не было до этого никакого дела, не видел ее. Кроме вахтенных и Вивиланы, которой ночные визиты хромоножки к ее избраннику были хуже ножа в сердце и заставили уже тысячу раз раскаяться в том, что она удержала занесенную однажды над Нумией руку с кинжалом. Ночь за ночью прислушивалась она, не в состоянии заснуть, к характерным шагам подволакивающей ногу чернокожей, и в душе ее зрела такая ненависть, какой прежде Вивилана и представить не могла. Чувство это росло и крепло в ней, как тяжкая болезнь, завладевшая постепенно всем ее существом, и настал момент, когда девушка поняла: если она немедленно что-нибудь не предпримет, то взрощенная, взлелеянная ненависть эта испепелит ее саму. Разорвет, заставит броситься за борт, кинуться грудью на кинжал или расшибить голову о прочные корабельные борта.

Ночь — самое подходящее время как для любовных утех, так и для самых черных мыслей, и в эту — которую по счету ночь? — прислушиваясь, не донесутся ли из каюты Хриса тихие сладострастные стоны, Вивилана твердо решила, что выбор у нее невелик. Или она должна покончить с собой, или с Нумией. Больше ей эту пытку не вынести. Но, боги свидетели, она слишком молода и слишком красива, чтобы умереть. Она еще не познала любви и надеется обрести свое счастье с Хрисом, а не в объятьях смерти. А если так, то умереть должна Нумия. Чернокожая не пожелала добром уступить мужчину, которого ей удалось охмурить и привязать к себе всякими непотребствами, что ж, тем хуже для нее. Она знает способ убить хромоножку так, что у Хриса не будет оснований в чем-либо ее заподозрить.

Приняв это решение, Вивилана выскользнула из своей каюты, выбралась из кормовой надстройки и притаилась сбоку от нее так, чтобы ее не было видно четырем несущим вахту матросам. Стоявшего у штурвала Джумпо она могла не опасаться, Томика дремал у правого борта и тоже не вызывал беспокойства, а силуэты двух других мореходов лишь смутно угадывались в густом утреннем тумане. В этой части моря не было рифов, островов и мелей и вахтенные не перенапрягались, вспоминая о своих обязанностях лишь при перемене ветра, что случалось не так уж часто.

Спрятанный под одеждой кинжал неприятно холодил тело, но в то же время придавал Вивилане уверенности в том, что мучения ее вот-вот кончатся и она избавится от соперницы. Ибо как ни претило ей считать чернокожую хромоножку соперницей, именно ею, да еще и счастливой, та и была на самом деле.

Девушке не пришлось ждать долго. За множество ночей она научилась определять время, когда Нумия обычно покидала каюту Хриса, и, заслышав скрип двери, ведущей в кормовую надстройку, Вивилана хищно улыбнулась. Походку чернокожей она узнала бы даже с закрытыми глазами и, удостоверившись, что никто из вахтенных не повернул головы, подалась вперед и тихонько позвала Нумию. Женщина подняла голову и, узнав Вивилану, удивленно вскинула брови.

— Я хочу поговорить с тобой наедине. — Девушка рукой поманила Нумию под прикрытие кормовой надстройки. Фальшборт здесь был заменен леерным ограждением, и спихнуть тело в море будет проще простого.

— Что ты желаешь мне сказать? — спросила, как всегда безобразно коверкая аррантские слова, Нумия.

«Она ни о чем не подозревает и прошла уже достаточно далеко вдоль надстройки, чтобы кто-то мог видеть ее», — отметила Вивилана.

— Я хочу предложить тебе сделку. Если ты оставишь в покое Хриса, я дам тебе… — Девушка рванулась вперед, одним слитным движением выхватила из-за пазухи кинжал и ударила Нумию в грудь.

Удар, однако, не достиг цели. Столкнувшись с выставленной Нумией рукой, кинжал вырвался из ладони Вивиланы и с глухим стуком упал на палубу. Чернокожая, ловко подцепив его босой ногой, швырнула оружие в море, и это ее спокойное и даже какое-то ленивое движение окончательно вывело девушку из себя. Взвизгнув, она почувствовала, как красный туман застилает ей глаза, и бросилась на попятившуюся от нее соперницу, горя единственным желанием — вцепиться этой твари в глотку, выцарапать очи, свернуть шею!..

Скрюченные пальцы ее уже коснулись Нумии, когда та, чуть подавшись в сторону, ухватила девушку за плечи. Пропуская мимо себя, развернулась на здоровой ноге, и Вивилана с ужасом почувствовала, что палуба уходит у нее из-под ног. Пушинкой перелетев через канат ограждения, она еще успела увидеть просмоленный борт «Морской девы», и тяжкие холодные воды сомкнулись над ее головой.