Кристофер Паолини - Эрагон

«Но ведь мое благословенье ровным счетом ничего не значит!» — запротестовал он.

«Ничего подобного! То, что произошло сегодня, послужит началом еще одной истории о Всадниках и драконах, еще одной легенды. Неужели ты думаешь, что эта девочка в будущем удовлетворится ролью простой крестьянки или даже хозяйки таверны? Ведь отныне ее лоб украшен знаком дракона! Ее охраняет произнесенное тобой на древнем языке заклинание! Нет, ты просто недооцениваешь наше с тобой могущество и силу судьбы!»

Эрагон понурился.

«Меня это подавляет, — сказал он. — Мне кажется, что я сейчас живу не в настоящем мире, а в мире иллюзий, в мире мечты, где мне все доступно и где со мною все может случиться. Поразительные вещи действительно порой случаются, это я знаю, но до сих пор они всегда случались с кем-то другим, не со мной, и всегда где-то в иных краях или в отдаленную эпоху. И вдруг я нашел твое яйцо, и меня учил настоящий Всадник, и я не побоялся схватиться с самим шейдом… Разве могло это произойти с обыкновенным крестьянским мальчишкой? Я чувствую, что-то меняет саму мою сущность…»

«Такова твоя вирда, судьба, — сказала Сапфира. — Это она меняет тебя. Каждому возрасту нужен свой символ — наверное, с тобой происходит как раз такая перемена. Крестьянских мальчишек не нарекают именем первого Всадника без достаточно веских оснований. Твой тезка послужил началом, а ты стал продолжением. Или окончанием».

«Ох, ты все какими-то загадками говоришь… Но если все заранее предрешено, то зачем мне какая-то свобода выбора? Может, надо просто принимать свою судьбу такой, какая она есть?»

«Эрагон, — твердо произнесла Сапфира, — я выбрала тебя, еще сидя в яйце! И не просто так. Тебе выпал шанс, ради которого многие готовы были бы умереть. И ты недоволен? Ты чувствуешь себя несчастным? Нет? Тогда выброси из головы все сомнения! На твои вопросы нет ответов, а если и есть, то счастливее они тебя не сделают».

«Наверное, ты права, — кивнул Эрагон. — Но вопросы все же не дают мне покоя».

«Это ничего… Просто Бром умер слишком рано, он многого не успел… Мне ведь тоже порой бывает не по себе», — призналась Сапфира, и это удивило Эрагона: она очень редко казалась встревоженной.

Они уже поднялись высоко над Тронжхаймом, и внизу он увидел драконье убежище и сверкающий Исидар Митрим, огромный звездный сапфир. Он знал, что под камнем нет ничего — только огромный центральный зал Тронжхайма. Сапфира на неподвижных крыльях спланировала, нырнула в отверстие кратера и опустилась прямо на сапфир, громко заскрежетав по нему когтями.

«Ты его не поцарапаешь?» — забеспокоился Эрагон.

«Нет, это ведь не простой камень».

Эрагон сполз с ее спины и медленно повернулся, словно вбирая в себя невероятное зрелище, открывшееся его взору. Они находились в круглом помещении без потолка высотой футов в шестьдесят и примерно такого же диаметра. В стенах виднелось множество темных пещер разного размера — от небольшой, не выше человеческого роста, до огромной, с дом величиной. В мраморную стену были вбиты блестящие скобы, чтобы можно было добраться до самых высоких пещер. Из драконьего убежища наружу можно было выйти также через огромный арочный проем.

Эрагон долго рассматривал гигантский сапфир, сиявший у него под ногами, а потом, повинуясь внезапному импульсу, лег на пол и, прижавшись щекой к прохладной поверхности самоцвета, попытался посмотреть сквозь него вниз. Внутри камня дрожали какие-то линии, переплетались лучи света, но сквозь него различить что-либо в нижнем зале было невозможно.

«Мне, наверное, придется спать в другом месте», — сказал он Сапфире.

«Нет. У меня в пещере есть кровать для тебя. Сам увидишь».

Она повернулась и, не раскрывая крыльев, подпрыгнула футов на двадцать, приземлившись в пещере средних размеров.

Здесь царил полумрак; пещера оказалась значительно больше, чем ожидал Эрагон. Благодаря грубо отесанным стенам казалось, что пещера эта возникла естественным путем. У дальней стены на полулежал толстый матрас, достаточно широкий, чтобы на нем могла уместиться Сапфира, а рядом была кровать, прикрепленная прямо к стене. Пещеру освещала одна-единственная лампа под красным абажуром.

«Мне тут нравится, — сказал Эрагон. — Здесь ощущаешь себя более-менее в безопасности».

«Да, и у меня такое же чувство».

Сапфира свернулась на своем матрасе, наблюдая за ним. Эрагон еще немного постоял, озираясь, и со вздохом облегчения упал на кровать — сил у него совершенно не осталось.

«Мы с тобой стали редко беседовать в последнее время, — сказал он Сапфире чуть погодя. — Что же ты ничего не скажешь мне о Тронжхайме и нашей встрече с Аджихадом?»

«Погоди, еще рано делать какие-то выводы… Мне кажется, Эрагон, мы тут угодили в совсем иную войну. Мечи и когти в ней бесполезны, все определяют слова и связи. Двойникам мы явно не нравимся, и с ними надо быть настороже — это люди двуличные, они могут что-нибудь против нас затеять. И среди гномов наших сторонников тоже немного. Эльфам не нужен Всадник-человек, так что и от них не следует ожидать ничего хорошего. Самое большее, что мы пока можем сделать, это выявить тех, кто действительно пользуется здесь властью, и подружиться с ними. И сделать это надо побыстрее».

«Как тебе кажется, мы сможем сохранить свою независимость от вождей столь разных народов?» Сапфира устроилась поуютнее и сказала:

«Аджихад, похоже, готов предоставить нам свободу выбора, однако нам здесь не выжить, если мы не присоединимся к той или иной стороне. Ладно, подождем. Я думаю, мы скоро поймем, что нам делать».

КОРЕНЬ МАНДРАГОРЫ И ЯЗЫК ТРИТОНА

Оказалось, что во сне Эрагон сбросил все одеяла, и они сбились под ним в кучу, от этого он и проснулся. Сапфира еще спала, дыша спокойно и размеренно.

Впервые за долгое время Эрагон чувствовал себя в безопасности, в душе у него даже пробудились какие-то надежды. Ему было тепло, он был сыт и мог спать сколько угодно. Внутри у чего словно перестала наконец закручиваться тугая пружина — она появилась там после смерти Брома, нет, даже с того момента, как он покинул долину Паланкар.

«Мне уже нечего бояться», — уверял он себя. Только вот положение Муртага не давало ему покоя. Как бы ни были гостеприимны вардены, Эрагон никак не мог смириться с тем, что это он — вольно или невольно — стал причиной того, что Муртага заключили в темницу. Ведь сам Муртаг не хотел идти сюда. Ситуацию надо было каким-то образом исправлять.

Глядя в потолок, он думал об Арье. Пустые мечтания! Эрагон встал и выглянул наружу. У входа в пещеру, вылизывая лапу, сидел крупный кот. Кот быстро глянул на Эрагона, и тому показалось, что в прищуренных кошачьих глазах блеснуло что-то знакомое.