Дмитрий Казаков - Я, маг! (сборник)

Вдруг из-за поворота реки выскочил совершенно свободный от снега круглый холм. Юноша невольно загляделся и едва не упал, когда лыжи наехали на небольшую кочку.

Харальд увидел остатки рва – старый, заплывший шрам на теле земли. А в пространстве, ограниченном этим шрамом, беспорядочной грудой высились камни – обломки, стен и башен.

На мгновение Харальду показалось, что над развалинами поднимается призрачно-белое сияние, но, протерев глаза, он ничего не увидел и решил, что ему примерещилось.

Подробный осмотр руин отложил на утро.

На ночевку расположился на самом краю свободного от снега пространства, на берегу реки. Здесь было так же холодно, как и в лесу, и юноша не мог понять, почему на холме не лежит снег.

Костер жадно трещал, пожирая ветви, и облизывал алыми языками толстую лесину. Знал пламенный зверь, что грызть ему ствол до самого рассвета, и не спешил.

Харальд неторопливо поужинал и улегся спать. Его сильно беспокоило ощущение настороженного взгляда, идущего от самих развалин, и несколько раз юноша вскидывался, всматриваясь во мрак на вершине холма. Но там все было тихо, без движения, и он вновь ложился. Наконец пришел темный сон без сновидений.

Проснулся он от холода. Над землей змеился яркий морозный рассвет, костер почти прогорел, только угольки слабо потрескивали, доживая последние мгновения.

Харальд встал, подбросил сушняк, ощущая затылком все тот же напряженный взгляд. Одеревеневшее за время сна тело слушалось с неохотой, а руки и ноги сгибались с некоторым трудом.

Но когда солнце целиком вылезло из-за горизонта и повисло в лазури громадным желтым негреющим шаром, путешественник был уже бодр и готов к действию.

Харальд повернулся к развалинам лицом, чего избегал со вчерашнего вечера, и незримый взгляд словно спрятался. Усмехнувшись собственным страхам (ведь некому тут смотреть, некому!), юноша двинулся туда, где полтора десятилетия назад стоял замок Белого Владетеля.

И тут же замер, словно пораженный молнией.

В расположении каменных обломков ему почудился странный порядок. Словно кто-то, забавляясь, сложил из развалин некую сложную фигуру.

На мгновение вновь примерещилось снежно-белое сверкание там, где острыми зубами возносились к небу руины донжона, и тут же Харальд с ужасом ощутил, как его просто захлестывает ненависть. Что-то внутри него ненавидело это место, сильно и бескомпромиссно. Так относятся к смертельному врагу, к погибели которого стремятся всеми силами.

Ненависть затапливала изнутри, словно обжигающе горячая жидкость, тошнота подступила к горлу. Харальд судорожно вцепился в рукоять меча, который непонятно зачем взял с собою – прикосновение к холодному металлу принесло облегчение.

Он вытащил оружие из ножен и поднял перед собой. Из блистающей поверхности на него глянул незнакомец с горящими зеленым огнем глазами и совершенно белым, как пух лебедя, лицом.

Отражение поплыло, лицо вдруг изменилось, стало суровее, старше. Лоб избороздили морщины, а глаза превратились в синие васильки. Харальд ошалело заморгал, пытаясь отвести взгляд от морока.

Наваждение сгинуло, словно его и не было. Харальд смотрел на свое отражение, самое обычное, которое не раз видел на поверхности воды. С трудом отвел меч от лица и только тут почувствовал, как пот заливает глаза.

Солнце поднялось, а на небе, пустынном поутру, появились белые полосы облаков, похожие на дым от исполинских костров, зажженных где-то за горизонтом. Значит, юноша простоял, скованный неведомой силой, не один час.

Ненависть никуда не исчезла, она свернулась в клубок где-то в глубине души, и Харальд понял, что именно вызвало её. Руины замка были источником магии, он ощутил это очень четко, хотя не очень понятно как.

Можно было только догадываться, какой мощи заклинания были вложены в это строение, если через полтора десятка лет они ещё живы и действуют даже на того, кто не имеет способностей к колдовству.

Харальд вложил меч в ножны и, ежась на холодном ветру, полез осматривать развалины. Почудившийся ему в первый момент порядок он более не мог уловить, перед ним были только хаотично наваленные камни. Обследовал он их без всякого плана.

Осмотрел центральную башню, точнее то, что от неё осталось. Меж каменных зубцов высотой в сажень и толщиной в пару аршин было почему-то особенно холодно, и юноша поспешно покинул это место.

Полазил ещё немного, нашел следы раскопок. Кто-то побывал здесь, хотя и давно, пытался докопаться до уцелевших подвалов замка. Но по неведомым причинам бросил работу на полпути.

Уходили отсюда в спешке. Харальд обнаружил брошенную кирку и несколько наконечников от стрел. Похоже было, что здесь кто-то в кого-то стрелял. Заинтересовавшись, юноша заглянул за осколок наружной стены, почти полностью сохранившийся, и рука его невольно дернулась к мечу.

У самой стены, привалившись к ней плечом, сидел человек. Лицо его искажала жуткая ухмылка, а вместо глаз чернели провалы. В правой руке незнакомца был зажат меч, длинный, с изогнутым лезвием.

Мертвец странным образом сохранился. Даже выражение лица сохранилось – маска дикого, невыносимого ужаса. Судя по отсутствию повреждений на теле, от ужаса человек и умер.

Пожав плечами, Харальд вернулся туда, где оставил лыжи. Его упорно преследовало видение мертвеца, навек обреченного смотреть на мир черными дырами. Страшная смерть и жуткое посмертие. В глубине души юноши возникла уверенность, что человек у стены в некоторой степени жив, способен чувствовать и осознавать себя. От подобных мыслей озноб побежал по позвоночнику.

Надев лыжи, Харальд спустился на лед реки. И тут же ощутил внимательный, настороженный взгляд, который так беспокоил его вечером. В нем не было угрозы, только интерес, точно у дикого животного, впервые увидевшего человека…

Словно почувствовав этот взгляд, внутри зашевелилась ненависть, и в этот момент Харальд понял, что ненависть не совсем его, что отчасти она – ЧУЖАЯ, словно наведенная извне.

И под её влиянием он прошептал:

– Да, я понял. Тут все сгубила магия. Здешняя ли, чужая – я не знаю, но я отомщу. Клянусь своей жизнью…

От развалин донесся грохот. Рухнул казавшийся прочным обломок стены донжона. В воздух поднялось облако каменной пыли.

Волной накатил озноб.

Харальд поспешно отвернулся от страшного холма и побежал на юг.

Взгляд в спину преследовал его не одну версту.

Кружка в руках Харальда слегка подрагивала, отчего жидкость в ней колыхалась, по мутной поверхности бегали крошечные волны.