Николай Петри - Колесо превращений

Вышата с тревогой посмотрел на князя и негромко кашлянул.

— Что еще? — спросил князь, не открывая глаз.

— Дозволь Аваддона-лекаря не пускать к тебе нынче вечером!

— В чем причина твоей странной просьбы?

Вышата замялся. Говорить Годомыслу о мимолетном срыве Аваддона он не хотел, тем более что и сам-то сейчас был не совсем уверен — правильно ли оценил поведение чародея? Но что-то подсказывало Вышате — не пускай иноземного лекаря к князю!

— Чего молчишь? — Князь с трудом приоткрыл веки и мутным взором глядел на своего милостника.

— Ярила нет, дозволь мне эту ночь за тобой поухаживать. Завтра, если будет на то воля богов, Тур Орог с кудесником возвернутся… А что до лекаря… опасный он! Глядит тебе в глаза — словно копьем рану бередит!.. Дозволь не пускать его к тебе!

— Делай как знаешь… — Голос князя стал совсем тихим. — Спать хочу… не тревожь меня больше…

Вышата на цыпочках вышел из покоев Годомысла и плавно прикрыл за собой дубовую дверь. Потом негромко позвал сотника Руслава, обретавшегося в конце коридора.

— Стражу у покоев князя утроить! — быстро говорил Вышата. — В гридне чтобы постоянно гриди с оружием дежурили! Здесь, у одрины, сам на охрану встанешь. И чтобы никакого шума! Я всю ночь буду у князя, а сейчас — мигом за Мстиславкой Меченым: княжеское дело к нему большой важности!

Глава 11

ТАЛИСМАН АБСОЛЮТНОГО ЗНАНИЯ

Аваддон сосредоточенно готовился к предстоящему решающему сражению за обладание силой Годомысла. Он проверил содержимое обоих ларцов, в которых хранились необходимые для лечения вещи, — они ему больше не понадобятся. Кончилось то время, когда великий маг и чародей Ав Ад-Дон пресмыкался перед какими-то варварами-росомонами, врачуя их физическую немощь! Пришел час показать этому темному народу истинное лицо несокрушимой магии, которой владеет верный адепт могучего Малаха Га-Мавета Аваддон — маг девятого уровня и чародей Черного Квадрата!!! Теперь уже ничто не сможет помешать ему установить собственную масть над заносчивыми росомонами, способными побеждать только еще более диких обров! И поможет ему в этом подарок ангела смерти (да будет его имя пребывать на устах моих еще тысячу лет!).

Аваддон с благоговением взял в руки то, что в памятную ночь разговора с Малахом Га-Маветом последний подарил ему. Это был Талисман Абсолютного Знания, в уменьшенном виде точно повторяющий хрустальный шар Всезнающего Ока. С помощью этого Талисмана Аваддон без труда одержит верх над Годомыслом: в Талисмане сконцентрирована вся мощь Всезнающего Ока, которому не может противостоять ни одна сила физического мира!

Чародей с отвращением сорвал с себя амулет в виде двойной стрелы, подаренный ему ненавистным кудесником, и швырнул его от себя. Потом с трепетом и великим почтением надел (скорее даже возложил!) на себя переливающуюся цепь Талисмана Абсолютного Знания. Пока он проделывал этот обряд, достойный самых могущественных королей, вездесущий Кальконис, молча наблюдавший за ним все это время, незаметно поднял брошенный амулет и чуть менее торжественно, чем чародей Черного Квадрата, произвел себя в звание кудесника-целителя, быстро нацепив амулет и поглубже спрятав его в складках одежды — чтобы Аваддон ненароком не увидел! Да, теперь титулов у философа было не меньше, чем у Искандера Двурогого: сэр Лионель де Кальконис, кудесник-целитель племени Рос! Ох, как красиво звучит! Кальконис даже зажмурился от удовольствия. Радужные картины светлого будущего уже рисовались перед его мысленным взором, когда суровая действительность напомнила о себе увесистым подзатыльником. (Фу-у-у, магистр Аваддон совершенно утратил светские манеры в этом диком крае!)

— Готовьтесь, уважаемый сэр Лионель, мы скоро покидаем эту негостеприимную страну!

— Разве князь Годомысл уже здоров? — Наивный Кальконис, несмотря на всю свою находчивость и изобретательность в делах житейских, так и не осознал до конца, с каким человеком (да и человеком ли?) свела его неумолимая судьба!

— Не-е-ет, философ ты мой велеречивый, князь Годомысл уже никогда не будет здоров!

— В-в-вы отравили его? — От ужаса Кальконис стал заикаться.

Аваддон удивленно посмотрел на него:

— С чего вы взяли?

— Ну, как же — князь сегодня уже и на лошади скакал?!

— Успокойтесь, сэр Лионель, — сказал Аваддон с хитрой ухмылкой на лице. — Князь безнадежно болен. А на сегодняшнюю поездку, как ни прискорбно об этом говорить, у него ушли последние жизненные силы. У князя осталась всего одна ночь. И эту ночь мы проведем вместе с ним.

— Мы? — выдохнул Кальконис. — Вы хотите сказать, что…

— Годомысл умирает, и мне понадобится ваша помощь, чтобы облегчить его страдания.

— Но я…

— Вы пойдете вместе со мной!!

Трансформация в поведении чародея испугала Кал-кониса, и он торопливо забормотал:

— Конечно, конечно, магистр Аваддон…

— А сейчас сходи к отрокам — пусть приготовят поесть!

— Меня уже здесь нет…

Оставшись один, Аваддон еще раз внимательно обдумал предстоящую ночь. Значит, так, первое — это князь Годомысл, который благодаря своей верховой прогулке зачеркнул все многодневные усилия лекаря и сейчас находится в том же состоянии, в каком пребывал до приезда чужестранцев. То есть болезнь прогрессирует, и силы удельного князя тают быстрее, чем снег под весенним солнцем. Это просто замечательно, потому что без физического сопротивления тела князя силой его тайной можно будет овладеть очень быстро: процесс заражения души весьма скоротечен, не пройдет и двух часов, как духовный доспех росомона станет уязвим, и дело завершится! Помешать этому уже не может ничто, так как вторая заноза в мыслях чародея — кудесник Ярил навсегда устранена с помощью пришлых разбойников. Дальше — тысяцкий Тур Орог, кинувшийся со своими воинами в погоню за плененным Ярил м. По этому поводу можно было бы поволноваться, если бы Аваддон заранее не подготовился. Благодаря Талисману Абсолютного Знания маг сумел-таки увидеть в будущем наиболее вероятный вариант развития событий и кое-что предпринял…

…Аваддон самодовольно потер руки: имея Талисман Абсолютного Знания, он мог творить с глупыми росомонами все, что ему взбредет в голову! Та-а-ак, значит, и наиболее грозная сила в лице тысяцкого в ближайшие дни не будет ему помехой. И кто же остается из грозных (хи-хи!) противников? Только Вышата — любимец и милостник удельного князя? Ну-у-у, это и не противник вовсе! Так, рыбешка мелкая, питающаяся крошками княжьей милости. Да я раздавлю его, как мизгиря крошечного!..