Виктор Исьемини - Весенние грозы

Как раз и в Мокрых горах стало тихо, схлынули воды. Можно было выступать в поход.

ГЛАВА 8 Ванетиния

К концу марта, когда снег еще не сошел, и повсюду звенели и пели талые воды, в Ванетинию начали прибывать тильские сеньоры. Призывы им разослали заблаговременно - от имени юного герцога Тегвина III, который был "удостоен чести" провести зиму в столице империи - иными словами, оставался заложником. Паренек тихо жил в дальнем крыле Валлахала, под неустанным наблюдением. Большую часть слуг при нем составляли ванетцы. Молодой господин всех их считал шпионами - и, разумеется, ошибался. Шпионов среди прислуги было не так уж и много - едва ли полдюжины среди двух десятков человек, приставленных к "почетному гостю" императором. Впрочем, герцог относился с равной ненавистью ко всем ванетцам, так что и те, кто не состоял на жалованье в качестве осведомителя, настолько прониклись к тильскому сеньору антипатией, что были готовы донести на парня при малейшем намеке на бунт.

В январе герцогу велели отдать приказ вассалам: к началу весны двигаться с Ванетинию для участия в походе - и вот они начали являться в столицу. Усталые, злые, на изнуренных лошадях, покрытых пятнами засохшей грязи. Дворян и их латников размещали в опустевших казармах гвардии, за стенами Валлахала. Радости столичной жизни оказались для них недоступны, ибо за зиму цены поднялись, а мятежная провинция была разорена контрибуциями, так что денег у сеньоров было в обрез. Тильцы сидели в отведенных им казармах и злились. Когда прибывали новички, им мигом разъясняли ситуацию те, кто прибыл днем или двумя раньше и уже успел оценить, насколько скверно обстоят дела.

Едва переодевшись в чистое платье, вновь прибывшие тильские господа шли к юному сеньору и первым делом сердито жаловались. Они не успели отдохнуть и залечить раны после осеннего похода в "мокрое королевство", их поместья разорены, дела приходят в упадок без присмотра... Они, вассалы, обязаны служить в дальнем походе сорок дней в году, таков обычай! Нынче же их призвали ранней весной - явно не для того, чтобы распустить по домам еще до прихода лета, да и год ведь не миновал после предыдущей кампании! В раздражении господа попрекали герцога - он, дескать, совсем не забоится о правах верных вассалов...

Тегвин выслушивал упреки, краснел, тискал рукоять кинжала... в ответ жаловался на произвол императора - что он, герцог, может поделать? Он сам здесь, в Валлахале, словно пленник. Алекиану, разумеется, доносили о крамольных разговорах - император удовлетворенно кивал и не выказывал ни гнева, ни раздражения. Он прекрасно понимал, что Тегвин стал ему вечным врагом, но это императора не беспокоило. Он не нуждался в друзьях, и ему было абсолютно неважно, служат ему из страха или из искренней преданности. Лишь бы служили.

В конце концов, подзуживаемый вассалами, герцог потребовал аудиенции у его императорского величества, чтобы принести жалобы. Алекиан соизволил предоставить юноше "малый прием", то есть просто принял его, сидя за столом и разбирая бумаги. Рядом стояли секретари - большей частью клирики. Поочередно подавали бумаги императору, Алекиан просматривал и прикладывал печать, иногда (если требовалось) ставил подпись. Коклос с важным видом расхаживал позади и делал вид, что погружен в раздумья. Во всяком случае, время от времени карлик тяжело вздыхал, закатывал глаза и картинно прикладывал ладонь к наморщенному лбу.

- Итак, мы слушаем, сэр Тегвин, - буркнул император. - Как видите, мы решили дать вам аудиенцию незамедлительно, едва вы попросили о встрече. Надеюсь, дела разрешатся быстро. Что у вас?

Немаловажный нюанс - Тегвину не предложили сесть. С одной стороны, император намекнул на спешку, с другой стороны - ничто не мешало побеседовать точно так же быстро, но если бы герцог сидел, а не стоял.

- Ваше императорское величество, - ломающимся голосом заговорил тилец. - Мои вассалы недовольны. Они жалуются мне, что их призвали в поход с нарушением всех оговоренных обычаем сроков! И они правы! К тому же, никто не верит, что по истечении сорока дней им будет позволено возвратиться...

- Империя переживает тяжелые времена, - Алекиан отложил очередной документ и поднял голову. - Ради всеобщего блага нам всем приходится идти на жертвы. Объясните это своим вассалам, если они настолько недогадливы.

- Если они настолько недогадливы, что не испытывают радости от имперского кнута, - вставил Полгнома, - то мы с братцем обучим их радоваться топору имперского палача! Объясните им, дружок, что кнут все же предпочтительней!

Алекиан снова уткнулся в документы. Минуту царила тишина, затем император, не поднимая головы, произнес:

- Коклос, мы не желали бы, чтобы наши слова были истолкованы настолько точно.

- Но ведь я истолковал точно, да? - шут привстал на цыпочки, скорчил смешную гримасу и подмигнул Тегвину.

- Да, - тем же ровным бесцветным голосом подтвердил император, - Сэр Тегвин, это все? Если так, мы не станем вас долее задерживать. Объясните вассалам, что империю следует защищать, не считаясь со старыми обычаями. Но было бы хорошо, если вы подыщите другие формулировки, не такие откровенные, какие к лицу разве что моему дурню Коклосу. Вы ведь не дурак, верно? Умные люди всегда найдут более подходящие слова.

Герцогу достало мужества еще раз спросить: "Другого ответа не будет, ваше императорское величество?" Когда дверь за ним закрылась, и гвардейцы в коридоре с лязгом опустили на пол алебарды после салюта, Коклос заметил:

- Очень смелый мальчик. Ни дать, ни взять - ты в его годах.

Алекиан не ответил, углубился в очередной документ.

- Я говорю, - не отставал Полгнома, - такой же наивный идеалист. Но теперь-то ты стал другим, верно? И ведешь Империю новым курсом? Смотри, братец, нас воспитывали в добром старом духе, а ты, обращаясь с вассалами, как с малюткой Тегвином, взрастишь поколение прагматиков.

Император отложил бумагу, не подписав, и заметил клирику, секретарю епископа Фенокса: "Мы полагаем, здесь нужно будет увеличить финансирование, этой суммы недостаточно. Пусть его священство проверит снова". Затем, обернувшись к шуту, бросил:

- И что с того? Новому времени - новое поколение.

- А то, что прагматикам ни к чему империя. Она непрактична.

- Ты заблуждаешься, - коротко отозвался Алекиан.

- Пояснишь?

- Дело привычки. Если новое поколение привыкнет, что живет в империи, и не будет знать иного устройства Мира - молодежь не станет искать иного для себя. Хороша империя или плоха, но если не будет иных вариантов - империя окажется незыблема.

Коклос, до сих пор разгуливавший по комнате, живо подскочил к столу и спросил: