Иней Олненн - Книга 2. Быль о Холодном Огне

В этом месте река была узкой, и деревья подступали к самой воде. Вскоре темный лес высоких елей вперемежку с соснами уступил место с запада — скалам, а с востока — пологим холмам, на которых то тут, то там виднелись деревни. Земля вокруг них была ухоженной, и ровные вспаханные поля походили на коричневые заплатки, пришитые к новой зеленой куртке. В Скавере не хватало земли, пригодной к пахоте, поэтому каждый ее кусочек возделывался бережно и с любовью. А на севере, подпирая небо, таинственно синели в далекой дали недосягаемые прекрасные вершины Сильявалы. Идти до них, наверное, целую вечность, ведь там обитают бессмертные. А рядом — казалось, рукой достать можно — отвесной стеной обрывались в Лучну островерхие скалы, и венчали их окутанные туманом замки-крепости. Давно заброшенные, они безмолвно взирали с высоты на проплывающие мимо корабли. Бессменные стражи, продолжающие нести свою вахту даже тогда, когда эхо человеческого голоса давно покинуло седые стены, они стояли, открытые ветрам и солнцу, неприступные, как орлиные гнезда. Каким великим и бесстрашным должен быть народ, почти под самыми облаками воздвигший такие твердыни! Так думала Риэл, а корабль, влекомый течением, медленно скользил по реке, и древние крепости, одна за другой, выступали из вечерних сумерек, как дозорные, которых никто никогда уже не сменит.

— Их построили наши предки в Элдорит — эпоху холода.

Ульмах подошел неслышно, как это всегда делал Кирч, и окутал плечи Риэл меховой накидкой — с вершин дул ледяной ветер.

— Это были черные времена. Светлые силы проиграли Ашгирм — великую битву, и несколько веков миром правили холод и ночь. Между людьми поселились злоба и ненависть, утолить которую можно было только кровью, и крови было пролито много. Тогда погибали целые родовые кланы.

— Как жаль, — вполголоса произнесла Риэл, не желая нарушать тишину, в которую так гармонично вплетался сильный глубокий голос Ульмаха — сына этих гор и потомка тех, о ком он говорил. — Разве можно оправиться от такой потери?

— Наши пращуры — те, кто пришел в Долину вместе с Эрлигом на заре времен. Каждый из них был великим воином, и от них пошли Торвалы, Умантиры, Редмиры, Веры, Брандивы и сотни других. Не знать имени предков — позор.

— А к какому из них принадлежишь ты, Ульмах?

— Я — Скантир. Лис. На моем кармаке — знак лисьей лапы.

Подошел Кирч, Ульмах поклонился и вернулся на нос корабля.

— Сколько времени займет плавание? — спросила Риэл, кутаясь в накидку от пронизывающего ветра.

— Две недели.

— Так долго?!

— В другое время этот путь занял бы всего пять дней. Но людям, находящимся в такой тесноте, необходимо спускаться на берег.

— А что это за люди? Почему их так много?

— Это жители приграничья. Граница Скаверы проходит по руслу Сигрува, в нижнем течении оно зажато скалами, его ничего не стоит перейти, чем с недавних пор пользуются наемники и делают набеги на наши земли. По приказу князя стариков, женщин и детей переправляют поближе к большим городам, остаются только мужчины, которые могут сражаться.

Так минуло несколько дней. Чем больше отдалялась Риэл от Калин-озера, тем сильнее тянуло ее обратно, словно они были связаны живой нитью, теперь эта нить рвалась и причиняла острую боль. С горечью Риэл начала понимать, что нет ничего безнадежнее слова 'долг', оно преследует, как рок, и нельзя, нельзя от него уклониться! Оно не считается с чувствами и желаниями, оно — хозяин жизни человека, его поступков. В тот момент, когда ей хочется в тепло их маленького дома на берегу, чтоб горел очаг, и тетка Флу вязала бы носки, и спал бы кот на лавке, — она стоит на палубе огромного корабля, на ветру, впереди ее ждет черная неизвестность, и она не может повернуть назад!

— На рассвете следующего дня мы войдем в озеро Глубокое, — сказал Ульмах. — Вокруг него много деревень и городов. К полудню будем в Бредуве. Князь…

— Нет, — неожиданно перебила его Риэл. — Сначала нам нужно в Мир-Блэд.

Кирч и Ульмах переглянулись.

— Тогда высади нас у Остроконечного мыса, — попросил Кирч. — Оттуда ближе.

Риэл десять лет не была в городе ормитов, она не знала туда дороги, потому что детям служителей Огня редко доводилось покидать родной дом, но по рассказам тетки Флу выучила дорогу туда так же хорошо, как если бы ходила по ней сотни раз. Вернувшись в свое родовое гнездо, она хотела увидеть начало, путь, по которому идти дальше, хотела запастись силами для этого пути. Но чем ближе была она к цели, тем страшнее становилось. Страх, холодный и вязкий, проник в сердце, липким потом выступил на коже, дрожью прошел по телу — она поняла, что начать путь правильно, от корней, как делали это до нее сотни других ормитов, у нее не получится.

Мыс Остроконечный песчаной косой вдавался далеко в озеро. Из-за тумана и опасности сесть на мель корабль не мог подойти к нему вплотную, поэтому по приказанию Ульмаха на воду спустили лодку, которая доставила Риэл и Кирча на берег.

Они долго шли по мокрому песку, потом свернули в березовую рощу. Десять лет назад эти деревца еще только набирали силу, а сегодня они шумели, упираясь упругими кронами в серое весеннее небо. Старую дорогу, вымощенную камнями, Кирч отыскал не сразу. Прежде она соединяла между собой Мир-Блэд и Ютвит, столицу Лигрии, потом, после войны, ею пользоваться перестали, частью она заросла, частью ее разобрали сами горцы.

Дорога вывела их на открытое место, и впереди, закрывая горизонт, один за другим поднялись крутые холмы. На них не росло ничего, кроме камней и пожухлой травы. Неутомимо взбиравшаяся на них дорога матово блестела умытыми дождем булыжниками, тысячу лет назад уложенными руками предков Риэл. Каждый из холмов венчали небольшие храмы — Риэл помнила их залитыми солнечным светом во время празднеств, но сейчас они стояли темные и неприветливые, и она не решилась зайти ни в один из них.

— Не ходи дальше, Кирч, прошу тебя, — не глядя на стража, тихо попросила она.

Кирч, скрепя сердце, повиновался — он не должен был оставлять ее ни на минуту, но понимал желание побыть в одиночестве и догадывался о буре в ее сердце.

Поднявшись на четвертый холм, Риэл уже не чувствовала под собой ног от усталости и не сразу заметила, что моросит мелкий противный дождь. Мир-Блэд предстал перед нею неожиданно, одиноко брошенный на вершине шестого, вытянутого пологого холма.

Окружавшая его невысокая стена была почти разрушена и превратилась в жалкое нагромождение известняковых плит, от домов остались лишь остовы, посеревшие от пожаров и бесконечных дождей. В никуда смотрели пустые глазницы окон, и дверные проемы, как распахнутые в крике рты, застыли в вечной молитве о тех, кто не смог или не захотел выбраться из огня. Дожди так и не смогли смыть с них черную копоть. Девять лет назад обезумевшие от ярости горцы ворвались в Мир-Блэд и подожгли его, слепо мстя ормитам за развязанную войну. Объятые ненавистью, они посчитали справедливым, если город примет смерть от того, кому служил: от огня.