Стивен Браст - Текла

– Убирайся отсюда, – сказал он.

Я встал и ушел.

– Разница между победой и поражением заключается в том, как ты себя чувствуешь, возвращаясь после домой.

– Неплохо, босс. Так куда мы идем?

– Не знаю.

– Мы могли бы вернуться к Херту, плюнуть ему в суп и посмотреть, что он на это скажет.

Мне эта идея показалась не слишком привлекательной.

Был еще самый разгар дня, и в Восточном районе бурлила жизнь. Каждые несколько кварталов нам попадались рынки, и все разные. Один был расцвечен желтыми, оранжевыми, красными и зелеными овощами; он издавал запах свежести и низкий гул голосов продавцов и покупателей. Другой был бледно-розовым и пахнул мясом, большей частью еще свежим, и там различался шум ветра. На третьем рынке торговали в основном тканями, и он был самым шумным, поскольку никто не торгуется так, как продавцы тканей: с воплями, криками и мольбами. Похоже, они никогда от этого не устают. Я же устал. Я устал от многого. Я устал от хождения по замку Маролана, проверяя его охрану, ловушки и тревожную сигнализацию. Я устал от общения со своими сотрудниками кодовыми фразами, которые часто и сам не понимаю. Я устал от того, что меня бросает в пот каждый раз при виде формы стражников Дома Феникса. Я устал от презрительного отношения к себе со стороны других Домов за то, что я джарег, и со стороны джарегов – за то, что я выходец с Востока. И я начинал уставать каждый раз, когда думал о Коти, от напряжения, возникавшего внутри меня вместо теплого, сладостного, светлого чувства, к которому я привык.

– Ты должен найти ответ, босс.

– Знаю. Я только что попытался.

– Так попробуй еще раз.

– Ладно.

Я обнаружил, что забрел в район, где жил мой дед, что не могло быть случайностью, хотя и выглядело именно так. Я подошел к его двери и позвонил в колокольчик. Раздался веселый перезвон. Перешагнув порог, я в самом деле почувствовал себя лучше.

Он сидел за столом и что-то писал или рисовал пером на большом куске пергамента. Он был стар, но полон здоровья. Это был крупный человек. Если Келли был полным, мой дед был дородным. Голова его почти полностью облысела, и в ней отражались небольшие лампочки, освещавшие комнату. Услышав колокольчик, он поднял голову и широко улыбнулся мне оставшимися зубами.

– Владимир!

– Привет, Нойш-па.

Мы обнялись, и он поцеловал меня в щеку. Лойош взлетел с моего плеча на полку, затем сел на руку Нойш-па, чтобы его почесали под подбородком. Его приятель, большой пушистый кот по имени Амбруш, прыгнул мне на колени, когда я сел, и ткнулся в меня носом. Мы как бы снова познакомились. Нойш-па прикрепил небольшую карточку к веревке, на которой был подвешен колокольчик, и жестом пригласил меня в заднюю комнату. Я вдохнул запах настоянного на травах чая и почувствовал себя еще лучше.

Он принес чай и прищелкнул языком, когда я добавил себе меду. Я попробовал чай. Шиповник.

– Ну как дела, внук?

– Так себе, Нойш-па.

– Только так себе? – Я кивнул.

– У тебя какие-то проблемы, – сказал он.

– Да. Все это довольно сложно.

– Простые вещи никогда не становятся проблемами, Владимир. Некоторые простые вещи могут оказаться досадными, но никогда не превращаются в проблемы.

– Да.

– Так с чего же начались твои проблемы?

– Как начались? Убили человека по имени Франц.

– Ах да. Ужасно. – Я уставился на него.

– Ты знаешь об этом?

– Об этом говорят все.

– Вот как?

– Ну эти люди, его… как это? Элвтаршок?

– Друзья? Единомышленники?

– Так вот, эти люди есть везде, и они говорят об этом.

– Понятно.

– Но ты, Владимир, ты же не один из них, верно? – Я покачал головой:

– Не я. Коти.

– Влад, Влад, Влад, – вздохнул он. – Это просто глупость. Если идет революция, естественно, ты ее поддерживаешь. Но сбиваться с пути таким образом – все равно что самому положить голову под топор.

– Когда же у нас началась революция?

– А? В двести двадцать первом.

– Ну да. Конечно.

– Да. Тогда мы сражались, поскольку это было нашим делом, но кое-кто не может до сих пор об этом забыть и считает, что мы должны сражаться постоянно.

– Что ты знаешь об этих людях? – спросил я.

– Кое-что слышал. Этот их предводитель, Келли, как говорят, настоящий боец.

– Боец? Скорее любитель подраться!

– Нет-нет. Я имею в виду, что он никогда не сдается, как я слышал. И, ты знаешь, их ряды растут. Помню, несколько лет назад их было двадцать человек, а сейчас – тысячи.

– Почему люди идут к ним?

– Ну всегда находится кто-нибудь, кому чего-то не хватает для полного счастья. Кроме того, здесь чересчур много насилия, людей избивают и грабят, и они говорят, что имперские стражники не в силах это остановить. А некоторые землевладельцы повышают плату за землю из-за того, что некоторые дома сгорели, и людям это тоже не нравится.

– Но это никак не касается Коти. Мы даже не живем здесь.

Он покачал головой и прищелкнул языком.

– Это просто глупость, – повторил он.

– И что же мне делать? – спросил я. Он пожал плечами:

– Твоя бабушка тоже занималась тем, что мне не нравилось, Владимир. С этим ничего не поделаешь. Может быть, ей это наскучит. – Он нахмурился. – Нет, вряд ли. Коти никогда не наскучит то, чем она однажды заинтересовалась. Но, в конце концов, это ее жизнь, не твоя.

– В том-то и дело, Нойш-па. Это стало ее жизнью. Кто-то убил Франца, а теперь Коти занимается тем же, чем занимался он. Если она хочет общаться с этими людьми и вместе с ними заваривать какую-то кашу – прекрасно, но, если ее убьют, я этого не вынесу. Но я не могу остановить ее, иначе она от меня уйдет.

Он снова нахмурился и кивнул:

– Ты пробовал что-нибудь делать?

– Да. Я пытался поговорить с Келли, но из этого ничего не вышло.

– Ты знаешь, кто убил этого парня, Франца?

– Да, знаю.

– А почему его убили? – Я задумался.

– Нет, этого я в самом деле не знаю.

– Значит, ты должен выяснить. Вполне возможно, окажется, что беспокоиться вообще не о чем. Если же действительно возникнут проблемы, ты сумеешь их разрешить, не рискуя жизнью своей жены.

«Своей жены» – сказал он. На этот раз не «Коти», а «своей жены». Вот что он имел в виду. Семью. Все дело в семье, а мы были единственной семьей, которая у него осталась. Внезапно у меня возникла мысль, что он разочарован во мне; не думаю, чтобы он одобрял убийства, но я был членом его семьи, так что…

– Что ты думаешь о моей работе, Нойш-па?

Он покачал головой:

– Это ужасно – то, чем ты занимаешься. Нехорошо для человека зарабатывать на жизнь убийствами. Это тебе вредит.