Андрэ Нортон - Грифон торжествует

Солнце еще стояло высоко в послеполуденном небе, но я уже разбил лагерь, потому что лошади первым делом направились к провалу в земле, расщелине, на дне которой, вытекая прямо из скалы, струился грязноватый ручеек, пересекая впадину лишь для того, чтобы вновь исчезнуть в прожорливой земле. Однако по обе стороны его росла трава и несколько невысоких кустов. Из ближайшего стрелой взлетели несколько крылатых существ и умчались ввысь с весьма большой скоростью, но я успел рассмотреть, что перья у них черного цвета, а головы, свисавшие вниз на странно изогнутых шеях, красно-коричневые, будто только что ощипанные.

Их писклявые крики были такими же неестественными, как и вопли лошадей, и они кружили над нашими головами, не скрывая своей ярости, что их потревожили. Мне не понравился их вид. Что-то зловещее чудилось в их черных телах и голых головах.

Что собрало их здесь, стало ясно через несколько секунд: я учуял тошнотворный смрад чего-то мертвого, и мертвого уже долгое время, а мой конь полуподпрыгнул. полусоскользнул вниз к краю воды.

Он глубоко погрузил свою морду в воду, другие две лошади поспешили за ним. Я выскользнул из седла и торопливо привязал поводья к ближайшему кустарнику. А затем, хотя мне и не хотелось этого, направился посмотреть, что же такое там лежит, что привлекало этих так и не переставших пронзительно кричать птиц.

Пылающее солнце и клювы птиц сделали свою отвратительную работу, но оставалось еще вполне достаточно, чтобы понять, чю это была фигура, напоминающая человека… хотя и очень маленькая. Ребенок… здесь? Я старался не дышать, подходя поближе. Кем бы оно ни являлось при жизни, никакого родства с жителями Долин у него не было. Тело в тех местах, где еще сохранилась плоть, было покрыто щетинистыми коричневыми волосами. Голова и лицо настолько испортились, что я не мог разглядеть никаких черт и был этому только рад. Пальцы — как на руках, так и на ногах — заканчивались огромными кривыми когтями, и на некоторых из них до сих пор были комья земли. Существо это наполовину зарылось в землю, будто для того, чтобы избежать предназначенной судьбою гибели.

С помощью веток, сорванных с кустарника, я перекатил это существо подальше и забросал его камнями и песком. Я не собирался оставлять его здесь непохороненным, там, где мне пришлось разбить лагерь.

Выполняя эту работу, я все время оглядывался вокруг. Что бы ни убило это существо, оно могло все еще оставаться здесь… хотя тут и спрятаться-то было совсем негде, и я не думал, чтобы птицы устроили свое пиршество, да и лошади мои не вошли бы в этот оазис, будь здесь опасность.

Я оттащил коней насколько мог подальше от этой свежей могилы, но сам так и не притронулся к воде, больше полагаясь на ту, что хранилась в моей седельной фляге. Фигура и размеры этого мертвого создания заинтриговали меня.

Существует множество легенд о существах, которые порой выбирались из Пустыни, о чудовищах и демонах с которыми сражались, убивали и сами погибали представители нашего народа, едва лишь заселив Долины. Я слышал об огромных чешуйчатых рептилиях, с когтями и клювами; о покрытых мехом созданиях ростом с башню, о более меньших по размерам летающих тварях, с жалящими хвостами со смертоносным ядом. Попадались и существа с человеческим обликом, способные ввести в заблуждение людей, а затем околдовать или убить их.

Ривал настолько был очарован загадками Пустыни, что отовсюду собирал подобные рассказы и свое время без утайки поделился этими записями со мной. В его домике хранились кусочки древних картин, которые он нашел в Пустыне — иногда прекрасные, иногда гротескные, а иногда — пугающие. Однако никогда мы не были уверены, что это изображения настоящих форм жизни, а не придуманных художниками, которым привиделись странные сны. Но как бы то ни было, сейчас я не мог припомнить, чтобы где-нибудь слыхал или видел что-либо, похожее на существо, которое только что похоронил.

Его ужасные острые когти предназначались не только для копания. При этой мысли я вытащил меч, воткнул его в землю рядом с собой и, раскрыв сумку с припасами, достал скудный походный рацион, который затем, медленно пережевывая, прикончил, прислушиваясь к любому звуку.

Птицы продолжали кружиться над головой еще некоторое время, гневно пища. Наконец, собравшись в стаю, словно отвратительная черная туча, и в последний раз сделав круг над оазисом, они улетели на север.

Лошади продолжали пощипывать траву, ни разу не приподняв головы; Вообще-то лошадей нельзя с легкостью заставить приблизиться к мертвому существу, однако эти три не предпринимали попыток убежать от этого места. Принявшись за сушеное мясо, я напомнил себе, что никогда не следует совершать самую серьезную из всех возможных ошибок — судить о какой-либо местной форме жизни, пользуясь стандартами Долин. Я вошел в новый и отличный мир.

Теперь, когда птицы улетели, стало совсем тихо… и тишина эта нарушалась только звуками журчащей воды и пощипывающих травку лошадей. Не было ни жужжания насекомых, ни шелеста тормошимых ветром съежившихся и скрученных листьев. Казалось, что жар склонявшегося к западу солнца усиливается. Кольчуга отягощала мне плечи, и пот струился из-под ободка шлема.

Покончив с едой, я принялся за дальнейшее изучение этого места. Из-за растительности вода здесь текла тонкой струйкой. По берегам трава была густой, кустарник походил на твердые шары, переплетаясь между собой так, что мне показалось, что даже острым мечом нельзя прорубить сквозь него путь.

Эта вода, вытекавшая прямо из скалистого берега, покрытого красновато-рыжим и пятнами, неприятно напоминала кровь. Имелась и еще одна причина против того, чтобы напиться этой воды. Эта расщелина явно была неестественного происхождения, решил я, слишком уж правильной формы — словно специально высеченная в этом месте для того, чтобы путники могли испить волы из этого ручья. Но какие здесь путники?

Я с осторожностью исследовал ручей, но так и не обнаружил никаких следов того, что в последнее время здесь кто-либо останавливался. Песок и гравий лежали нетронутыми, и лишь бесформенные отпечатки следов животных свидетельствовали о том, что это место посещается.

Так ч т о же это за существо, которое я похоронил? Я не мог заставить себя выкопать его из могилы и еще раз исследовать. Но все-таки его присутствие меня беспокоило. Остаться здесь, даже ради лошадей, решил я, слишком уж большой риск. И этот оазис должен притягивать к себе какую-нибудь окрестную жизнь.

Однако пробыл я тут почти до самого захода солнца, когда позволил наконец лошадям еще раз напиться воды, а затем выехал на равнину и выбрал путь, который шел по скалистому участку, так чтобы позади нас не оставалось следов.