Эльдар Сафин - Рыжие псы войны

Неясно осознавал, как прошел день, куда делась ночь и как следующим утром они вместе с Киром — так звали его спасителя — выехали в ставку темника Вадыя, одного из полководцев хана Разужи, имеющих собственную армию-тумен.

Кир вез с собой послание к Вадыю от одного из его родичей.

Перед внутренним взором Айна каждое мгновение сменялись картины — как отец закалывает ребенка; как взрезает собственный живот; как сапоги его ступают по кровавым лужам, потому что сухого места на полу просто нет.

Внутри у парня клокотала и плескалась ярость. Он держался за нее, чтобы не сойти с ума, — и поэтому его терял. Айн чувствовал, что он на грани, что ему надо как-то примириться с собой — но отказаться от мести значило признать себя трусом, а это было невозможно.

В то же время он опасался, что как только перестанет помнить то, что случилось в зале императорского дворца, решимость его угаснет, и поэтому он поддерживал в себе ярость, цеплялся за нее.

И постепенно то, что происходило вокруг, сделаюсь четче — Айн смог наконец осознавать мир вокруг, а не просто шевелиться, как реагирующее на удары животное. При этом ярость не стала меньше — просто он научился жить с ней, ни на мгновение не забывая о цели собственного существования.

В первый же вечер Кир вправил челюсть Айну, и сделал это для того, чтобы парень смог подтвердить, что хорошо понимает, о чем ему говорит старик.

А речи старика стоили внимания.

— Я не знаю, куда подевались наши старые боги, — говорил, помешивая в котелке пряную похлебку, Кир. — Некоторые верят еще, что и Светлый Владыка, и Дегеррай, и голубоглазый Тэнри правят нами — но тогда почему кто-то безнаказанно уничтожает их жрецов и шаманов? Место бога пустым быть не может, и Ордой правят те, кто надеется на новых покровителей. Темных, злых, жестоких — и знаешь, я больше верю в них, чем в благостного Светлого Владыку. Я слышал, у вас вешали пророков?

Айн подтвердил — перед его внутренним взором мелькнул образ болтающегося на веревке грязного человека с гигантской бородавкой на левой щеке, одного из тех, кто поднял провинцию Алые Грязи на бунт.

— Ваши ханы были правы, — Кир попробовал варево, а затем, недовольно цокнув, сдвинул котелок ближе к центру костра. — Мне не нравится то, что творится в степи. Разужа был семнадцатым сыном хана Тая. Он прошел по трупам братьев, он убил собственного отца и мать, пытавшуюся защитить мужа от сына. Он уничтожил всех других ханов, одного за другим, чтобы не осталось в степи того, кто может собрать урултай и отнять у него власть.

Наш хан верит в новых богов. Кто-то из них говорит с ним, направляет, помогает советом. В Орде большую власть имеют дервиши, они крутятся в пыли, вещая о том, что мир скоро погибнет и надо уничтожить всех, кто не верит в это.

Я не вижу такого мира, это не моя дорога. Да, я участвовал в набегах. Ходил и в вольные города, был среди тех, кто разорял ваши провинции-улусы и воевал с варварами. Но это была нормальная жизнь, когда, вернувшись из набега, ты мог купить себе овец или молодую жену и спокойно жить еще полгода или год, пока тебя не позовут в следующий набег! Ты понимаешь меня?

— Понимаю, — ответил Айн.

Ему было чуждо то, что говорил Кир, и в то же время он видел сходство — жизнь была налаженной, она шла тем же путем, что и век назад, и два.

— А сейчас я уже девятый год в походе! Мятежи в Орде, война с варварами, война с орками, война с людоедами, война с Империей! — зло говорил Кир, и кинув в сторону палку, которой ворочал горящие в костре дрова. — Я не вижу своих детей и жен, я вынужден подбирать остатки добычи за более молодыми и дерзкими воинами, а если я вернусь в свой дом, то меня назовут трусом и закатают в кошму, и которой выкинут на солнце, и оно убьет меня за пару дней. Раньше так казнили только родственников, чтобы не проливать их крови, но сейчас, когда слишком много среди нас всякой швали, подобную честь оказывают каждому, кто родился в степи, а иногда и варварам…

Он приподнялся и подобрал палку.

Но все это стало неважно, когда я тоже услышал голос. Вначале я испугался, что скоро начну кататься в пыли и нести ерунду о том, что надо всех убить. Но мой покровитель оказался не тем кровавым ублюдком, который советует хану. Сказал, что он поможет мне вернуться домой. Ты понимаешь?

— Да, — кивнул Айн.

Он понимал, что жизнь столкнула его с сумасшедшим — одним из бедолаг, которых в последние годы стало так много.

— Ты думаешь, я сошел с ума? — усмехнулся старик. — Нет, мой покровитель позволил мне уцелеть и десятках сражений, подсказывая, что делать, он называл мне места, в которых я находил клады.

С этими словами Кир сунул руку за полу халата и достал оттуда тяжелый кошель. Он передал его Айну, и тот смог убедиться — там было множество старинных монет и украшений — причем только золотых.

— И самое главное, он сказал мне, что надо сделать для того, чтобы начать жить так, как я хочу. Чтобы я мог вернуться в свой аул, разводить овец, воспитывать сыновей воинами, продавать дочерей хорошим мужчинам.

— И что же? — поинтересовался Айн.

Перед его мысленным взором был отец, медленно всаживающий в себя клинок.

— Покровитель сказал мне, что я должен найти тебя, вытащить из этого вашего большого города, отвести к Вадыю и помочь для начала. А дальше ты все сделаешь сам.

До парня не сразу дошло, что именно сказал Кир, но затем его губы растянулись в улыбке.

Если покровитель старика был прав хотя бы отчасти, это значило, что кто-то там, наверху, считает, что Айн сможет отомстить.

— Я не сразу согласился делать то, что советовал мой покровитель. Но он доказал мне, что отказываться и злить его — себе дороже. Уж лучше в лицо назвать Разужу гнилым пометом вшивой суки. Я дам тебе имя, — заявил Кир. — Для всех ты станешь моим сыном. Мой отец пятьдесят лет назад во время набега убил полководца одного из вольных городов. Он забрал его деньги, его жену — которая через несколько месяцев понесла от него — и его имя. Наше имя. Теперь тебя зовут Дайрут Верде, сын Кира Верде.

Заснув после сытного ужина, Айн — который больше не был Айном — увидел отца.

Мертвый военачальник грустно улыбнулся:

— Сын, ты выбираешь сам, куда идти. Поменяй ими, изменись внутри, стань крепче мифрила. Отомсти за нас.

А затем, к ужасу Айна, отец воткнул в себя меч — и исчез.

Потом были кошмары, кровавые реки, берега из трупов и людоеды, чье веселье было еще отвратительнее всех предыдущих мерзких картин.

До ставки темника Вадыя Кир и Дайрут ехали очень долго.

Первые дни вокруг были только пожарища и трупы, несколько раз встречали разъезды и патрули, но с теми обменивались всего лишь несколькими словами и спешили дальше. По утрам Кир заставлял приемного сына тренироваться в езде верхом и в стрельбе из лука.